ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, 15 января: Всероссийское совещание документалистов. Полная видеозапись и стенограмма

Россия. 29 января, 2018 – ИНФОРМАЦИОННОЕ АГЕНТСТВО REALISTFILM.INFO

15-16 января в Госфильмофонде России состоялось Всероссийское совещание «О принципах организации, размещения и развития производства неигровых фильмов и возрождении кинолетописи в Российской Федерации». Решение о проведении масштабной встречи кинодокументалистов было принято 11 декабря на Х Съезде Союза кинематографистов России.

Заявлено, что совещание проводится в рамках поручения действующего президента России правительству – подготовить совместно с объединениями кинематографистов предложения о принципах организации и развития кинопроизводства в России.

По планам итогом двухдневного совещания должен стать документ о развитии неигрового кино и возрождении кинохроники в России, который будет передан кинематографистами в администрацию президента.

ИНФОРМАЦИОННОЕ АГЕНТСТВО REALISTFILM.INFO представляет полную видеозапись и стенограмму двухдневного заседания. Ознакомившись с этими документами, вы можете узнать, какие предложения и идеи по развитию документалистики обсуждали кинематографисты, как проходила дискуссия и каковы её результаты.

---

Всероссийское совещание «О принципах организации, размещения и развития производства неигровых фильмов и возрождения кинолетописи в Российской Федерации»
(15-16 января 2018 года)

Россия, Московская область.
Госфильмофонд России. Московская обл., г. Домодедово, мкр. Белые Столбы, проспект Госфильмофонда.
Зал фестивального центра.

---

ВИДЕОЗАПИСЬ ПЕРВОГО ДНЯ СОВЕЩАНИЯ

---

---

СТЕНОГРАММА

---

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ, председатель совещания, заместитель председателя Союза кинематографистов России:
По документальному кино будем обсуждать идеи разные, у всех они в принципе сходятся к одному, что так дальше работать нельзя. Ещё забыл, просто напоминаю. Нам не нужно говорить о своих достижениях, нам не нужно говорить, как трудно, тяжело – всё это мы прекрасно знаем. Нам нужно, чтобы мы обменялись по ситуации, по документу, проекту, который мы вам предлагаем рассмотреть, и какие идеи есть. Нам нужно наработать за эти два дня идеи для окончательного предложения государству, что нужно сделать, чтобы документальное кино хотя бы вернулось к тем достижениям, которые оно имело в советский период. Кстати, здесь есть директора бывших киностудий хроники, здесь директора этого периода, новые, здесь редактора бывших киностудий.

Сергей Мирошниченко выходит из зала, чтобы встретить опаздывающих представителей Министерства культуры России.

… здесь редактор бывшего Комитета по кинематографии Союза ССР, Российской Федерации, РСФСР. То есть мы со всех сторон подходим к поиску того решения, которое должно устроить и нас, и тех, кто придёт после нас.

Больше возможностей так собраться у нас не будет. И дело не в деньгах, дело в том, что сейчас нас могут услышать. Завтра никто нас слушать не будет, сегодня могут нас услышать. Особенно, если вы внимательно прочитали выдержки из встречи президента с деятелями культуры 10 дней тому назад. Он там прямо нам подсказывает, что нужно сделать.

В зал заходят представители Министерства культуры России и встретивший их Сергей Мирошниченко.

Встречаем аплодисментами. Сергей Валентинович Мирошниченко.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО, председатель Комиссии неигрового кино Союза кинематографистов России: 

Я прошу прощение, я буду отчасти читать. Я обычно это не делаю, но мне так легче будет. Я буду просто обозначать некоторые вещи, которые нам нужно обсуждать и которые очень важно нам обдумать, и возможно, предложить для решения Министерству культуры и другим людям.

Положение документального кино, которое производится на деньги Министерства культуры в нашей стране, на мой взгляд, находится в кризисной ситуации.

Этот кризис развивался на протяжении двух десятков лет и подошёл к той черте, когда отдельный вид искусства, зародившийся именно в нашей стране и ещё в дореволюционное время, – но особенно после революции, – имеющий таких выдающихся документалистов, как Дзига Вертов, у которого учится вест мир, Роман Кармен, который создал огромную эпопею Великой Отечественной вместе с другими авторами. Например, Артавазд Пелешян, вошедший в мировую антологию классиков кинематографа. Не буду всех перечислять, много выдающихся людей. Но хочу напомнить, что первый «Оскар» в нашей стране был получен именно за документальный фильм – «Разгром немецких войск под Москвой». Ну и первая «Emmy Award» за телевизионные успехи – тоже в нашей стране получена именно за документальную картину.

Но процесс свёртывания документального кино как искусства происходил под эгидой того, что всё искусство должно быть коммерческим и приносить прибыль. И, к сожалению, наши друзья, – просто неловко говорить, чиновники, – друзья именно, которые работали в Министерстве культуры, вынуждены были проводить по закону некие вещи как конкурсы, которые должны подразумевать почему-то коммерческое использование в дальнейшем наших продуктов. Это так заложено в законе. Поэтому у нас стала такая тенденция, что, допустим, если студия получает… допустим, если она получит 10 фильмов – это уже коррупция. Потому что это все должны по одной, по две картины получать, потому что это вызывало иначе сомнения. Три картины – это уже большой разговор.

И отсюда мы постепенно стали уходить от студий, и они стали погибать. Они стали умирать естественным образом, потому что какая-нибудь Ростовская студия получает одну-две картины, она просто не может с этого оборота даже жить. И они постепенно умирали. Так же умерли и телефильмы по всей стране, они были просто закрыты. И поэтому постепенно уходили центры документального кино, которые могли производить профессионально этот продукт. То есть где были редакция, штат режиссёров, вокруг этих людей были композиторы, монтажёры – это была команда людей, которые могли производить фильмы ежегодно.

Постепенно мы превратились в кинолюбителей по существу, студии стали надомные, наквартирные. Отдельные люди могут себе позволить небольшие офисы снимать, где монтажная – это уже роскошь, где хорошая аппаратура и камера – это чудо, и ты должен найти средства и как-то её создать. Так, постепенно из нашего быта стали уходить крупные организации. Они просто стали умирать. Вокруг них теперь нет ни молодёжи, никого. Мы все здесь практически – это люди одной-двух-трёх картин, мы содержим сами эти студии.

Постепенно, – я просто хочу объяснить, – у нас получилось так, что практически из-за этого, на мой взгляд, пропали, за исключением единиц (мы не будем называть эти единицы, это просто исключения) масштабные проекты о важнейших событиях жизни, проблемные фильмы. Нет и системной продуманной летописи страны. Мы просто перестали думать о будущих поколениях. Вот один человек в Красногорском архиве (Российской государственный архив кинофотодокументов – Прим. IA_RFI) мне вот так в шутку он сказал – у нас 40% священников на экране, 40% бичей… Я не думаю, что это… Это шутка, конечно, но, я думаю, в каждой шутке есть правда.

У нас сейчас есть целые годы, где на экране будут только два этих персонажа. Но самый тяжелый удар кино был нанесён, мне кажется, в 2014 году, в связи с тем, что произошла инфляция и очень серьезная инфляция, те замечательные гранты Минкультуры, которые выдавались, они стали автоматически в два раза меньше. И отсюда возникло следующее: люди перестали куда-либо ездить, потому что выехать уже в командировку, это равносильно… либо выехать надо с одной камерой, обычно с фотоаппаратом выезжали, ты сам оператор и сам же ты и звукооператор, то есть только это возможно. На самом деле доехать до Дальнего Востока могло себе позволить малое количество людей, а студии и люди в Хабаровске, в Иркутске, в Новосибирске, в связи с тем, что эти студии погибали, этих людей становилось всё меньше и меньше – тех, кто может снимать качественно документальные фильмы.

Я думаю, что сейчас настал тот момент, когда мы должны обсудить несколько вопросов, как помочь и Министерству культуры, потому что я не делю на Министерство культуры и нас, мне кажется, что мы общее сообщество и у нас общие проблемы, нам надо понять, как нам выйти из этой ситуации. Так вот я для разговора и обсуждения назову несколько пунктов, которые меня волнуют. Первый, я слышал когда-то, что по законодательству на документальное кино должно быть 18% от общего бюджета, выделяемого Министерством культуры.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: На кинематографию.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Ну да выделяемые средства – 18%. Я не знаю, правда ли это или нет. Это потом, если можно прокомментировать. Но если это 18% от той суммы, которая помимо фонда, выделяется Министерством культуры, то это около 500 миллионов рулей. Я знаю, слышал, что уже на этот год у нас планируется не более 220 миллионов рублей, или 200 миллионов рублей на документальное кино. Мне бы хотелось понять, кто принял это решение, как оно было, как обосновали его, и как мы потеряли такую большую сумму? Обоснованно это, необоснованно? Это первый вопрос, который, я считаю, что нужно понять.

Теперь. Я считаю, это моё мнение, что количество документальных фильмов в связи с инфляцией не соответствует, во-первых, тому количеству кинематографистов, способных создать эти фильмы качественно, чтобы не обсуждать потом Министерство культуры. Мне кажется, что сократив количество фильмов и подняв бюджет как минимум до трёх миллионов… Сейчас ВГТРК выдаёт приблизительно такие гранты, на это можно сделать картину. Они понимают, что прошла инфляция, и это минимум. Потому что иначе мы не сможем сделать ни звук 5.1, ни цветокоррекцию. Если сейчас сделать по-честному звук, по-честному сделать цветокоррекцию, то это займёт третью часть бюджета. Даже дешёвое такое сведение займёт третью часть бюджета выделяемых средств. Если по-честному это делать. А если ещё снимать на хорошей аппаратуре, то это вообще.

Поэтому мне кажется, что надо быть честными. У нас нет такого количества режиссёров, которым Министерство культуры должно выдавать гранты. Их нет. Это моё мнение. Мы несколько раз считали, и я бы как продюсер, к сожалению, страшно говорить, но я бы не рискнул больше, чем какому-то количеству – 50, может быть. Простите.

Следующее. Чтобы развивать документальное кино, – это такая стратегическая такая идея, – я считаю, нужно возрождать центры документального кино в каждом федеральном округе, и наверное, на это не нужны огромные помещения, на это не нужны огромные деньги, но на это нужна воля. И плюс желание федеральных округов, и плюс, конечно же, распределение из наших институтов кадров, которые должны приехать туда и поднять, как мы когда-то приезжали в Красноярск или как мы когда-то приезжали в другие регионы, и поднимать молодым и снимать ту летопись жизни страны, которая необходима, потому что нельзя всё делать из Москвы. Это я уверен. И я уверен, что эти центры не должны быть государственными, потому что все государственные студии в итоге… Я неоднократно разговаривал с представителем Министерства культуры, они начинают сдавать помещение в аренду, и должны быть люди ответственные финансово за ту деятельность, которую они производят. То есть надо выделять там ещё и менеджеров способных, чтобы это было частно-государственное партнёрство и люди отвечали за то, что они производят. Я смотрю на Павла Печёнкина, я знаю, что он может так, и таким людям и надо давать возможность.

Четвёртое. Я считаю, что для формирования точной летописи следует получить из Красногорского архива аналитическую записку разработанную, которая даст нам точно ориентиры, что необходимо делать нам, что нам снимать, и это должно ложиться в основу тех тем, грантов и так далее, чтобы мы могли заполнять те лагуны, которые образовались в Красногорске в кинолетописи. Я не могу за них отвечать, но они это знают гораздо лучше, чем я, и понимают в этом гораздо лучше. Они, наверное, выступят об этом сами.

Пятое. Я сейчас скажу одну вещь, которая, конечно же, наверное, многим не понравится. Но вы знаете, у меня есть друзья, они мои друзья с юности – Сильянов, Роднянский, Верещагин Леонид Эмильевич. Вы знаете, они когда-то в своё время через скандалы, через какое-то неприятие создали «Фонд кино». Обсуждали, там были провалы, какие-то неприятности, всё. Сейчас мы можем сказать… Ну да, Алексей Учитель здесь тоже присутствует. Сейчас можно сказать, что эта организация доказала, что они могут создавать выдающиеся фильмы и кассовые, и проблемные, и арт, и не арт. Система, которую они разработали, действует, и прибыль реально есть, и фильмы есть в кинозалах, то есть они выиграли сражение своё.

Мне кажется, что нам надо создавать Фонд документального кино по какому-то типу, где будут студии-лидеры, и надо будет, чтобы Министерство культуры их выделяло. За ними должны вставать команды, за ними должны вставать коллективы.

И эти коллективы, – как у Сергея Сельянова есть огромный коллектив, редакция, прокатный, у него есть возможность работать. А мы, если мы хотим выбраться из этого кинолюбительства, нам тоже нужно делать студии-лидеры. Даже не ради себя (я потом скажу об этом), а ради будущего.

Поэтому мне кажется, что эти студии-лидеры, возможно, будут связаны с федеральными округами. Они же и будут той базой, которая будет отвечать и за создание кинолетописей, и за создание документальных фильмов.

Поверьте мне, у меня тут никакой своей личной, корыстной цели – я просто вижу, как развивается дело в другой отрасли. Поэтому подумайте о фонде. Этот фонд может работать так же, как и фонд (Фонд кино), но там есть коммерческая составляющая. Для нас, к сожалению, это невозможно, и нам не надо коммерческую составляющую – нам надо просветительскую составляющую. Но, тем не менее, это будет оценка труда. Там будет дифференцированное выделение денег на разные проекты. Там мы будем их оценивать не общим скопом, а какой-то проект будет идти дороже, какой-то будет дешевле – в зависимости от сценария и разработки. Я верю, что у нас есть коллективный разум – если у нас его нет, то тогда это надо закрыть всё документальное кино, и отдать все деньги Минпечати.

Значит, я хочу… Пятый пункт. У нас неоднократно поднимался вопрос о кинолетописи. Каждый его понимает по-своему, и это мы будем обсуждать здесь. Думаю, – вот это моё мнение, я сразу его выскажу, – что пока не созданы центры, которые способны ежегодно создавать кинолетопись как что-то логичное – это же нужны и редакции, и какие-то дирекции, и так далее. Если этого нет, то я предлагаю делать ежегодно фильм, как сделал Браунс в своё время – «235 миллионов». Этот фильм был прекрасно снят, интересно сделан. И один раз в год он охватывал жизнь всей страны. Поверьте мне, он выглядит сейчас, как арт-продукт, но снятый о жизни страны. На него выделяется больше средств, и тогда для Красногорска ежегодно, пока будет формироваться какая-то, будет ложиться картина, которая будет рассказывать о жизни страны. Она будет курироваться (наверное, это многим не понравится) и Администрацией президента, и Министерством культуры. Это будет создаваться такое лицо страны. Предлагаю, чтобы не было ощущения, что есть какие-то захваты, выделять это каждый год разным студиям. Один год это делает «Лендок», один год Сергей Зайцев, здесь сидящий, и так далее. Но ответственность колоссальная.

Я прошу учесть, если это решение будет принято, что туда надо направлять работать молодых специалистов, выпускников и ВГИКа (Всероссийский государственный институт кинематографии им. С.А. Герасимова – Прим. IA_RFI), и Санкт-Петербурга, чтобы наши молодые ребята, выпускники, увидели свою родину. Они будут под руководством какого-то художественного мастера, но при этом будут честолюбивы и будут снимать это с отдачей. Поверьте мне, они уже сейчас талантливы. И они будут стараться сделать нормальный качественный продукт. Они будут честолюбивы. И заодно мы будем решать кадровую проблему выпускников. Я обращаюсь по этому поводу, по летописи, это мой взгляд, может быть, он не совсем кому-то понравится.

Теперь, я считаю, что нам необходимо поговорить о прокате, о прокатных структурах, об Интернет-каналах и о хранении, – это отдельно, – о хранении летописи, которую снимают наши граждане, ежедневно. Это сказал Дмитрий Анатольевич, кстати, я его поддерживаю, что летопись жизни сейчас снимают наши граждане, и очень много.

Я думаю, что нужно создавать большой какой-то блок хранения, сервер хранения, и работая с нашими какими-то группами, например, российской группой «Контакт» собирать при Президентской библиотеке архивом эту летопись. Я думаю, что эти две организации серьёзные смогут договориться, но надо обратиться к государству, выделять эти средства и хранить. Мы видим по телевидению ежедневно – там метель, там топ. Эти люди, – уже 4К у нас телефон, – и они снимают ту летопись, которую мы сами снять не можем. Подумайте насчёт этого.

Я считаю, Интернет-канал нам необходим. Ко мне обратились и молодые, уже есть группы людей с проката, вот Докер, например, компания, очень сильные ребята, молодые, они письмо мне прислали… Я считаю, что надо создать нам и стимулировать и вместе помогать неким нашим компаниям прокатов документального кино, они дадут нам какие-то результаты.

Ну и последнее. Это я прочитаю.

Я думаю, что у нас наступает момент, когда мы можем остановить ситуацию, находящуюся на краю пропасти. Средний возраст руководителей студии давно перевалил за пенсионный. Что бы мы ни делали в ближайшие годы, простите, но это закат. Может быть, яркий, но все же закат. Человеку нельзя изменить природу, мы не должны быть подобны политбюро ЦК КПСС, потащившему за собой огромное сильное государство, не найдя преемников нормальных. Нам надо открыть дорогу молодым. Простите, но они ярче нас, они интереснее снимают, современнее, за ними будущее. Если мы его им не оставим и не оставим им систему, по которой они смогут работать, это будет ужасно.

Призываю подумать о следующем поколении. Наши классики документального кино, уже ушедшие из жизни – Ромм, Дзига Вертов, Кауфман, Кармен, Обухович, Гуревич, Коган, Рошаль, Соломин и многие другие – нам не простят того, что мы делаем сейчас с документальным кино. Нам необходимо просто подумать, когда мы будем разрабатывать систему, не только о себе, но и о будущем поколении. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Я хочу пригласить сюда Бурлова Артёма Викторовича. Он недавно принят в Союз кинематографистов, вручить ему членский билет под ваши аплодисменты.

Вручение членского билета.

Мы выслушали выступление председателя Комиссии неигрового кино, сейчас я прошу сказать несколько слов президента Ассоциации документального кино Союза кинематографистов, Галину Леонтьеву.

Галина ЛЕОНТЬЕВА, президент Ассоциации документального кино Союза кинематографистов России:

Я постараюсь кратко и не повторять, что говорил Сергей. В первых словах хочу сказать, что мы очень внимательно все эти документы посмотрели, что-то мы уже знали раньше, и наше общее мнение Ассоциации, что мы поддерживаем создание Фонда, и будем дальше его поддерживать, потому что общее направление выбрано верное. Да, есть много вопросов, которые надо обсуждать, но стратегия развития понятна, и конечно, её надо поддерживать. Это самое главное, остальное всё должно у нас решаться в правильном, профессиональном рабочем порядке в обсуждении.

Если говорить по каким-то конкретностям, у нас есть конкретные предложения, помимо того, что уже вложено в программу у каждого в папке, по тем же самым региональным центрам. Конечно, мы понимаем, что сейчас у нас не будет никакой возможности создать те государственные студии, которые раньше были в регионах, потому что просто финансово это никому не потянуть – ни государству, ни местным властям. Поэтому, есть такой вариант, который уже в принципе опробовался: должны быть объединения на местах, которые соединяются на одной общей площадке. Площадка – имеется в виду некое помещение, которое по договоренности с местными властями, эти центры-студии получают по льготной цене аренды.

То есть это не нужно им сидеть в офисах, потому что очень большое количество денег от бюджета картин или на офисы тратятся, или на те квартиры, Ширев в квартире сидит, Женя Соломин сидит в квартире, они между собой не общаются просто в силу того, что они находятся в разных концах городах. Элементарные вещи. Но если они будут сидеть в одном центре с Эллой Давлетшиной (Элла Давлетшина – президент международного кинофестиваля документальных фильмов «Встречи в Сибири» – Прим. IA_RFI), молодых ребят у Давлетшиной тоже можно подтянуть, это уже будет та площадка, на которой они могут общаться. Затраты финансовые минимальные в этом случае.

Обязательно хочу обратить внимание на такую вещь, которую Сергей тоже задел, чуть-чуть её пояснить. Это создание региональных мастерских во ВГИКе. Возраст уже был произнесён, который у нас в регионах. Свежих притоков кадров просто нет.

Пускай это будет не та система целевых мастерских, когда там по 15 человек приезжают куда-то в свой федеральный округ, но иметь возможность по два, по три человека из региона направлять учиться во ВГИК, чтобы они возвращались обратно по договоренности. То есть подписывается трёхсторонний договор между местными властями, между человеком, который направляется, и между ВГИК, или пускай ещё Министерство культуры, если оно будет тоже участвовать в финансировании, или Министерство просвещения ещё пока не перевели, ВГИК полностью на финансирование к Минкульту…

Мы знаем, что человек вернётся обратно в регион. Это будут минимум по три человека, и они будут снимать тот фильм и те картины, которые им уже будут гарантированы. Ему будет, куда возвращаться, он оттуда приехал, это его родина, он знает ситуацию. Что ему зависать в Москве? В Москве уже, мы знаем, люди сидят сами без работы, те же самые профессионалы. Поэтому вгиковская мастерская региональная, как мы её называем, она должна быть не один год, не два, а хотя бы года четыре-пять.

Пускай это к тем мастерским, которые есть бюджетные, вгиковские, восемь человек набираются, пускай к ним добавляются ещё пять, шесть, семь человек регионалов, по этой системе, которую мы предлагаем, и эти регионалы будут возвращаться, но они должны воспитываться, учиться именно во ВГИК, получать нормальное, достойное профильное образование.

Что касается распределения средств. Да, проблема, конечно, очень большая, мы понимаем, что не все картины отвечают тому уровню, который нам бы хотелось видеть на экране, поэтому, мне кажется, одна из главных задач – это должен работать экспертный совет, должен работать по утвержденному регламенту. Регламент этот разработан в Союзе кинематографистов по решению пленума. Мы его передавали, – я уже об этом говорила на Съезде, – несколько раз в Минкульт, четыре раза. К сожалению, пока там всё застряло, и эта ситуация с места не сдвигается.

Но я думаю, может быть, наше нынешнее совещание как-то повлияет на ситуацию. Главные две вещи, – там всё разработано от и до, каждая строчка прописана, – но две основные вещи, два направления: режиссёр должен иметь профильное образование, чтобы у нас не было желающих снимать фильмы, которые окончили рыбный техникум.

Я вот смотрю анкету первоначальную – автобаза, бухгалтер, потом стал ассистентом режиссёра, потом стал монтажёром, потом стал режиссёром, потом он подает заявку, нигде не учась. Для меня это странно. А потом на экране, когда я вижу эту картину, я вижу результат автобазы.

Не более того. Это факт. Поэтому режиссёр должен иметь профильное образование, и член экспертного совета должен иметь решающий голос. Не совещательный голос, как это сейчас у нас происходит, а член экспертного совета по нашему регламенту имеет решающий голос. Тогда каждый может увидеть и понять, почему его картина не прошла, по каким параметрам, – всё открыто и не будет никаких вопросов к нам, к экспертам или другим экспертам, кто будет читать, почему тот или иной человек не получил финансирование.

Меня попросили показать несколько отрывков. Мы можем их посмотреть. Сразу скажу, что один только мы повторим из пленума прошлого раза, чтобы не было то же самое всё, и два ещё отрывочка по полторы-две минуты – это новые отрывки, которые ещё не видели. Это за 2013 и 2014 год. Но если мы возьмём 2015 год, 2012 год, к сожалению, это будет практически то же самое. То есть процентов 40 – это хорошее и профессиональное кино, которое делают профессионалы. Всё остальное мы не можем отрегулировать, не можем понять, куда эти деньги идут. С Красногорском (Имеется в виду РГАКФД – Прим. IA_RFI) общаемся, Красногорск нам помогает, и он только подтверждает эти выводы. Мы не просто смотрим и какие-то оценки даём, мы делаем итоговые заключения, которые мы отдаем Союзу, которые мы потом проговариваем с Красногорском, и они говорят: «Да, к сожалению, так оно и есть». Саша, если готовы посмотреть, давайте начнём с первого отрывка, я буду давать краткие комментарии по каждой картине.

Первая картина называется «Современная российская семья».

Демонстрация фрагмента фильма.

Снят один длинный синхрон Астахова, по четыре минуты у нас идут его синхроны без остановок – три-четыре минуты. Потом перебивается его закадровый голос наложением какой-то картинки, фотографий, и снова по три-четыре минуты. Три часа съёмок и один день монтажа. Полнометражный, два фильма по 26 минут – фильм один, фильм два.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: А сколько журналов можно было сделать?

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Мы ещё можем такие отрывки слушать и слушать.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: С Красногорским сколько можно было журналов сделать? Сколько можно было сделать киножурналов вместо этого?

Римма МОИСЕЕВА, заместитель директора Российского государственного архива кинофотодокументов (РГАКФД): Ну хотя бы даже один.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Или отдать людям, которые делают кинопроизводство.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Если быть честным, то и режиссёрам надо отвечать за такие вещи, тут же не Министерство культуры снимало.

Елена ГРОМОВА, заместитель начальник Отдела государственной поддержки производства игровых национальных фильмов Министерства культуры Российской Федерации: Какого года этот фильм?

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Это фильм 2012 года.

Елена ГРОМОВА: А зачем мы сейчас говорим о 2012 годе?

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Я сказала, что у нас будет один отрывок оттуда, из того пленума, остальные фильмы у нас будут – 2013 и один 2014 года. Мы за 2016 год ещё не отсматривали, потому что до сих пор у нас ещё нет пересчитанных фильмов. Комиссия готова, люди готовы работать, но мы ещё не имеем фильм, чтоб их отсматривать. Мы за 2016 год не можем посмотреть.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Стоп. А какое имеет значение, какого года фильм? Ничего не меняется. Если вы хотите 2016–2017 год, я вам могу приготовить это к очередному пленуму, который будет подводить итоги.

Мы же не обвиняем вас, вы в системе, в которой вы получаете деньги, распределяете, а продукт не смотрите и не отвечаете. И вы не виноваты, мы вас не виним, абсолютно.

Мы виним систему, которую кто-то установил в государстве, и мы не хотим разбираться кто, мы хотим, чтоб этого не было. Сейчас только отошли в сторону представители полномочного представителя Уральского Федерального округа, там есть Свердловская киностудия, государственная. Там директор, некто Чурбанов, который позволяет себе в год снимать несколько фильмов, как режиссёр, как продюсер, как автор сценария. Есть один из фильмов?

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Да. Можем начинать. «Геополитика». Саша, «Геополитику».

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Продюсер. Что значит продюсер? Взял деньги у государства и переложил их в карман той студии, которой он занимается. Я не знаю, какова тут будет экономия, похоже, что эта группа поехала в туристическую поездку за счёт государства. И вы не виноваты в этом.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Я ещё раз скажу. Клим Анатольевич прав. Никто здесь никого не обвиняет. Давайте думать, как сделать лучше, как из этой ситуации выходить, вот и всё.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Вот посмотрите Чурбанова, я прошу.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Да-да-да. Саш, «Геополитика. Бразилия. Бизнес».

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Дальше-дальше, титры смотрите внимательно.

Демонстрация фрагмента фильма.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Я поясню. Вот этот фильм снят на хорошую камеру, хорошо перезаписан. Что касается технических сторон, сделан очень качественно. Но к российскому документальному кино он не имеет никакого отношения. Потому что весь фильм – синхронны бизнесменов Бразилии о проблемах бизнеса Бразилии. Но причём здесь российское документальное кино? Причем здесь проблемы России и почему это снимается за государственные деньги России?

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Тут вот говорят, что это без поддержки Минкультуры.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Это с поддержкой Минкультуры, потому что мы по каждой картине проверяли документы. В Красногорске он хранится, как сделанный при поддержке Минкультуры. Я думаю, просто бессмысленно нам остальные отрывки смотреть. Никто не хочет никого ткнуть носом: «Посмотрите, как всё это происходит». Но тем не менее, в наших силах каким-то образом на ситуацию повлиять и выправить. Надо принять какое-то волевое решение, тем более, говорю, что регламент наш по решению пленума разработан. Была большая группа документалистов-режиссёров от Союза, от Гильдии, мы сидели, разрабатывали, почти два месяца потратили. Люди собирались каждую неделю, была проделана огромная работа. У нас регламент до сих пор не принят.

Я дальше по конкретным пунктам.

У нас большая проблема с информационным пространством по документальному кино, и помимо того, что нужно заниматься созданием интернет-ресурсов, одно из предложений было – выделение грантов для кинокритиков, для киножурналистов, которые пишут о документальном кино.

Потому что у нас нет никакой информации по документальному кино, в лучшем случае напишут про какой-то фестиваль: перечислены победители. Нет анализа картины, мы не знаем, что делается на местах. Вот сайт наш и союзный что-то ещё выставляет, – всё, между собой мы никак не связаны. Нам Хабаровск присылает, Самара, Питер присылает информацию, но это не совсем та структурная вещь информационного поля, которая должна быть по документальному кино. То есть мы должны работать шире. Если у нас будут выделяться гранты, значит, люди будут целенаправленно писать именно о кинодокументалистике.

Поступило письмо-обращение от секции научно-популярного кино из Петербурга, обращение к нашему совещанию. Люди просят обратить внимание на то, что нужно поддержать наше совсем не то что загнивающее, пропавшее, развалившееся – да его, практически нет, научно-популярного кино. Вот в Москве Дима Завильгельский работает, по-моему, Киселёва снимала у нас несколько картин. И что-то ещё держится в Санкт-Петербурге, как-то на плаву остается секция научно-популярного кино. Мы напрочь забыли про это направление – а оно нужно, оно востребовано, и востребовано в больших количествах. У них фестиваль «Меридиан надежды» по Ленинградской области научно-популярное кино прокатывает каждый год. А людям присылать нечего. Я общаюсь с президентом фестиваля, она говорит: «У нас всё меньше и меньше заявок». Так что это отдельно – научно-популярное кино.

Про институт редактирования Сергей сказал. Он не просто необходим, он архинеобходим, потому что вот этот наш переход на деланье картины на коленке, в лучшем случае мы обсуждаем между собой или с художественным руководителем. Вот мы сегодня с Георгием разговаривали. Есть редактор на студии? Да, редактор на студии есть. Но это потому, что у Негашева есть понимание, как раньше работала государственная студия, и он понимает, что редактор на студии необходим. Поэтому он всеми силами будет на картину редактора брать. А всё остальные – как мы сняли, как у нас получилось, что мы придумали, так и положили. Это не цензура! Потому что начинают говорить: «Опять вы пытаетесь ввести цензуру».

Институт редактирования и цензура – это абсолютно разные вещи, давайте это понимать правильно. 

Ну, и то, что нам нужно обязательно – это увеличить финансирование, минимум до 800 миллионов, Серёжа тоже уже об этом говорил. С таким бюджетом, который мы имеем на нынешний день – ты уедешь туда, мы обратно не можем вернуться никак. То есть, если мы туда съёмочную группу отправляем самолетом, то обратно, если тебе хватит на билет на поезд – это не потому, что люди не хотят, чтобы ты улететь по-человечески. Мы сейчас опять начинаем, профессионалы, все друг другу это объяснять. Мы снимаем за две копейки. За две копейки, и режиссёры зарплаты минимум получают, все становятся идеалистами и зарабатывают на стороне. А людей этому учили.

Ну, и по поводу молодых ребят – конечно, мы тоже абсолютно это поддерживаем, их нужно вписывать в систему, и поэтому… Ну, здесь я чуть-чуть опять поспорю, нас не 50 человек – тех людей, которые могут снимать документальное кино, конечно, гораздо больше. Тем более, если нам надо вписывать дебюты и тех людей, которые снимают вторую картину, и много режиссёров на местах, которые… Вот Ира Зайцева, по-моему, не получает финансирование уже третий или четвертый год. Цаликов не получил в этом году, Зайцев три года не получал – и это просто те, кого я знаю, не получают. Калашников не получает уже давно финансирование. У Негашева (извините, опять его привожу) большая студия, и он получил – но что такое полторы картины, я имею в виду, один режиссёр и один дебютант? А у него сколько режиссёров! Фаттахутдинов что будет делать? Негашев сам что будет делать? Ещё у них там целый список, паровоз тех людей, которые с заявками, – он мне показывал, – которые хорошие проекты должны снимать. Почему профессиональная студия должна ограничивать себя одним проектом, одним дебютантом? Давлетшина рядом сидит – то же самое, ничего не получила в этом году. Но это люди профессиональные – я не скажу, что Давлетшина не снимет хорошее кино, или что у Негашева тот пакет документов и заявок, за который он как художественный руководитель не может нести ответственность. Он несёт эту ответственность. Но дайте ему не один проект – дайте ему пять проектов. Пускай он сделает хорошее кино.

А мы начинаем сами себя загонять в какие-то рамки с законодательством, без законодательства. Значит, нам надо выйти с инициативой того, что закон должен быть изменен. Ничего страшного здесь нет – поменять закон, да. Нам нужны такие условия для работы.

И по этим условиям ты работаешь не только для себя лично – да, у нас должна быть государственная идеология и понимание, что документальное кино – это, в первую очередь, это просвещение, обучение. Да, и это политика государства в том числе, мы не должны об этом забывать, что мы живём в государстве. Это государство нам даёт возможность снимать, возможность работать. Давайте каким-то образом свои личные интересы, свою личную инициативу соблюдать и встраиваться в ту систему, которая должна быть. Но мы её можем сами принять. По конкретным пунктам у меня всё.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо. Слово имеет руководитель Государственного архива кинофотодокументов, госпожа Калантарова.

Наталия КАЛАНТАРОВА, директор Российского государственного архива кинофотодокументов (РГАКФД):
Спасибо. Я хотела бы сказать…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Поближе микрофончик. Сейчас, извините. Значит, господа, мы всё записываем, идёт стенограмма парламентская. Мы получаем через каждые 10 минут текст и будем отдавать вам на редактирование, может быть, что-то вам не нравится, что вы сказали. Имейте в виду, потом будет издана специальная книжица по этому поводу. Пожалуйста.

Наталия КАЛАНТАРОВА: Мне хотелось бы привлечь внимание присутствующих к тому, что архив кинофотодокументов – это не просто кинофонд, который хранит и пропагандирует кино в той или иной степени. Это прежде всего, для нас кино документальное – это документ. На протяжении всего времени, что архив существует, и тех фильмов, которые существуют с 1896 года в России, это документ, прежде всего. Мы к нему и относимся как к документу. Потому что он используется не только при создании фильмов, но он используется действительно во многих проектах – и выставочных проектах, острых проектах. Он используется как подтверждение тому или иному событию, которое происходило в нашей стране.

Наша цель – именно создать фонд документов, который будет отвечать на все вопросы и запросы историков, кинематографистов именно тем, что мы храним. И естественно, нам нужно хорошее документальное кино, качественное. И соответственно, нужна кинолетопись, которая всегда откладывалась в фондах архива. Но кинолетописью можно считать и хорошее кино, о котором говорил Сергей Валентинович. Естественно, «235 000 000», это «Один день войны», «Один день мира». Были такие подобные фильмы, которые создавались и которые отражают действительно ту или иную историю в то время, когда создавался, этот фильм. Поэтому мы за кинолетопись. Но кинолетопись, поступая в архив, – наше мнение такое как историков архивистов, – она должна быть в широком доступе. Её должны видеть все желающие, её должны использовать все, кто хочет, чтобы цитировать то или иное событие нашей страны. Конечно, у нас за последние годы, десятилетия, нет очень многих событий, с которыми страна шла вперёд или куда-то там назад.

И, наверное, Сергей Валентинович нашёл слова, чтобы убедить Медведева, что действительно кинолетопись нужна, потому что есть все, есть бомжи, есть пьяницы-матери, есть вот такие разговоры даже с экрана, как вот сейчас мы видели, но в фондах архива фактически нет, с кем мы идём в этом направлении, вот то, что мы получаем. Правда? Ну, нет их почти. А ведь визуальная история должна складываться всесторонне визуальная, поэтому хотелось бы, конечно, чтобы кинолетопись в том или ином виде была возрождена. Я поддерживаю Сергея Валентиновича и, наверное, Римму Максимовну в том, что это должны быть всё-таки центры, которые смогут создавать… Без редактуры ну никак не создадите вы летопись. Римма Максимовна хочет дополнить, так как она этим направлением занимается очень тесно.

Римма МОИСЕЕВА, заместитель директора РГАКФД: Я буквально несколько слов, дополню Наталию Александровну. Она очень верно сказала о том, что для нас… Вы говорите о документальном кино, для нас это, прежде всего, зримая история страны.

И ещё раз хочу подчеркнуть, что зримая история страны рубежа XX – XXI веков сфальсифицирована на сегодняшний день. Вы, наверное, все знаете о гражданской, о Первой мировой войне, и сейчас мы находим там белые пятна, когда занимаются историки Первой мировой войной, там много белых пятен. Гражданской войной – тоже много белых пятен. И всё дело в том, что это было совсем недавно. Это было всего 100 лет назад, и мы находим там белые пятна. Удивительно, но спустя 100 лет в истории, в нашей с вами истории, в которой мы живём, тоже очень много белых пятен.

Мы часто в среде кинематографистов, часто они говорят о душевной боли, о том, что им действительно близко, о том, что им больно, о том, что им не дают снимать. Мы владельцы статистики. Я перед совещанием несколько тем выбрала, которых у нас нет. Хочу сказать, что умница академик Сигурд Оттович Шмидт много лет назад говорил, что молодёжь перестраивается даже физиологически – она не читает и не будет читать, что бы мы для этого ни делали. Безусловно, останутся несколько библиофилов, которым нравится перелистывать странички в книге, но основная масса молодёжи не читает и читать не будет. И в этом смысле очень возрастает значение аудиовизуальной информации. То есть смотреть будут. Смотреть приучены. Говорили о кинопрокате. И в этом, глядя в будущее, надо искать какие-то другие формы. Потому что молодёжь уже не смотрит телевизор, то есть это не телеканалы. Сергей Валентинович говорил об аккаунтах, о каналах в каких-то интернет-системах. Наверное, об этом надо задуматься.

Так вот, несколько тем, которые никакого отражения не нашли на нашей архивной полке, а значит, они не найдут отражения в зримой истории страны. Очень интересно, мы даже об этом не знали.

У нас есть несколько, достаточно хороших фильмов о событиях, происходящих на Украине. Но эти фильмы отражают оппозиционную точку зрения. У нас нет ни одного фильма, который показывает, визуализирует государственную точку зрения.

Да, один… Мы аполитичны, мы далеки от того, чтобы оценивать действия нашей страны на территории Украины. Но должны иметь место разные точки зрения на этот счёт, чтобы будущие историки могли провести аналитику и сделать какие-то определённые выводы. У нас нет ничего про Сирию. Причём нам нужны не горячие репортажи о Сирии, а анализ событий, которые там происходят.

У нас нет ничего о строительстве – ну, это уже Сергей Валентинович везде озвучил. У нас нет ничего о строительстве Крымского моста. У нас нет ничего о культурной жизни, в частности, музыкальных конкурсах, фестивалях, о деятельности. У нас нет Хворостовского, Мацуева, Курентзиса, у нас нет молодёжи хорошей, позитивной.

Другая молодёжь у нас есть – хорошей, позитивной, деятельной, той молодёжи, о которой – вот опять-таки ссылаюсь на Сергея Валентиновича (В 2016 году вышел документальный фильм Сергея Мирошниченко об Олимпиаде в Сочи «Кольца мира» – Прим. IA_RFI), который говорил, что она талантливее и ярче нас. Хотелось бы на неё посмотреть в аудиовизуальном документе.

Так вот, у нас нет ничего об Олимпиаде 2014 года, потому что Международный олимпийский комитет… Ну я знаю, все посмотрели на Сергея Валентиновича, да. Да, здесь есть. Но наше хранилище аудиовизуальных документов… И спасибо большое, что была Государственная корпорация «Олимпстрой», которая существовала с 2008 по 2014 год включительно, которая строила объекты и которая нам предоставила после своей ликвидации все документы на эту тему: и фотодокументы, и видеодокументы. И поэтому там и моменты соревнований, так что Олимпиада, на наше счастье, у нас есть, но не сами олимпийские съёмки.

Да, наш один сотрудник, коллега, выиграл у испанцев грант и поехал снимать Олимпиаду в составе испанского радиотелевидения, кое-что пофотографировал. Вот, вот это тоже есть – добываем для архива, конкретно для архива, да.

Так, что у нас тут ещё?

Спасибо, что есть Катя Головня, потому что основная-то масса документов про Арктику у нас в негативном аспекте, только в негативном. Причём эти фильмы сделаны при поддержке государства. Последний фильм о международных отношениях Российской Федерации был создан в 2008 году, известный фильм, назывался «Все флаги будут в гости к нам», об Экономическом форуме в Санкт-Петербурге.

И что ещё? Да, в заключение, 2018 год объявлен Годом волонтёра. Хоть бы один фильм о волонтёрах за XXI век, за 18 уже лет XXI века, был сдан на государственное, подчеркиваю, хранение! Почему мы стоим за то, чтобы летопись снималась при полной государственной поддержке, не частичной, в рамках государственного задания, в рамках служебного задания? Потому что в этом случае произведенный продукт будет являться общественным достоянием, и он будет служить и образовательным проектам, и культурным проектам, и научным проектам.

Не забывайте, что аудиовизуальные документы во многих случаях были доказательной базой в международных спорах и в международных судах, в частности, на Нюрнбергском процессе.

И мы хотим, чтобы это были документы, настоящие документы, которые бы являлись источниковедческой базой для историков. Сохранить у нас есть все возможности, слава богу, и новый корпус, вы знаете, мы строим. У нас прекрасные специалисты работают, очень высокопрофессиональные. Кто непосредственно с ними работает, знает об этом.

Это у нас всё есть, и человеческие ресурсы, и технические ресурсы. Дайте нам то, что мы сможем предоставить будущим поколениям для того, чтобы знали историю России, чтобы не было в ней белых пятен. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо большое.

Вопрос из зала от режиссёра Натальи ГУГУЕВОЙ: А скажите, «Арктика», два спецпроекта, Резник, а мой «Форсаж-90»?

Римма МОИСЕЕВА: Да. Прекрасный фильм. Спасибо. Дело всё в том, что я хотела подчеркнуть мысль, – извините, может быть, не очень корректно выразилась, – что, к сожалению, негативные фильмы об Арктике создаются тоже при государственной поддержке. Я считаю, что любая точка зрения имеет место быть. Но если она идёт вразрез с тем, что… Финансировать государство должно то, что отражает государственную точку зрения. Любой взгляд имеет место быть.

Владимир ГЕРЧИКОВ: По-моему, вы немножко… Простите меня, когда вы даёте оценки «негативные» и «позитивные», мне кажется, это слишком грубые и резкие оценки, потому что то, что мы делаем – мы показываем жизнь. Если Арктика замусорена бочками, о чём говорит и президент, и люди, допустим, это показывают – это негатив или позитив? А если президент не сказал об этом, мы что, должны ждать, пока он скажет? Вы уж простите, пожалуйста, но это слишком вольные оценки.

Римма МОИСЕЕВА: Я прошу прощение, если я невольно затронула больную тему. И согласна я с тем, что оценки должны быть разные. Но они действительно должны быть разные. По нашим же данным вырисовываются односторонние оценки. Вот это я хотела подчеркнуть. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Если что-то вам не нравится – запишите себе. Подойдёт время вам выступать, и вы будете на эту тему говорить. Павел Печёнкин, Пермь.

Павел ПЕЧЁНКИН, председатель Пермского краевого отделения Союза кинематографистов России, гендиректор Краевого государственного автономного учреждения культуры «Пермькино»: Коллеги, я бы позволил себе не говорить о том, о чём сейчас мои коллеги скажут, которые живут в столице. Я хочу сказать о проблемах региональных, потому что понятно, что производство документального кино – это единственная форма существования кинематографии в регионах. И в этом смысле важно понимать, что существование кино в регионах – намного более сложный процесс, чем в Москве или в Петербурге даже, потому что у нас элементарно даже нет студии.

Например, Пермь. В Перми была «Пермьтелефильм», и после её исчезновения там исчезло и документальное кино.

В Перми существует киностудия, которую мы сделали 30 лет назад, и там все работаем на этой студии. И благодаря поддержке Министерства культуры часто, но не каждый год, мы получаем финансирование. В прошлом году мы не получили финансирование, потому что там технический был брак в заявке, и не получили финансирование по этой причине. Думаю, это тоже стоит для написания в регламенте работы, что всё-таки технические ошибки типа того, что букву не ту поставили, и нас выметают сразу же. Это несправедливо по крайней мере. Это что бы я хотел сказать по поводу взаимоотношений с министерством. А так мы, конечно, существуем благодаря деньгам Министерства культуры.

При всём при том, у нас есть богатейший опыт работы с местной администрацией. Вы знаете, что уже 22 года с легкой руки в том числе Клима Анатольевича в 1995 году провели первый фестиваль «Флаэртиана», и он до сих пор существует уже в ежегодном формате, международный фестиваль. Вы почти все были там. В общем-то, знаете, что он достаточно большой, объёмный, и финансируется в основном за счёт денег Министерства культуры Пермского края. 5 млн отдает Министерство культуры Пермского края, 1 млн даёт федеральное министерство, остальное – мы получаем различные гранты, включая гранты, допустим, Министерства иностранных дел Германии. То есть бюджет был 12 млн. То есть это уже серьёзная сумма, на которую можно вести серьёзный фестиваль. Это о понимании того, что в принципе в регионах можно всё сделать.

Я хочу сказать, что наш опыт тиражируем, его можно тиражировать. Я сейчас не буду говорить о прокате, но проката у документального кино огромное количество разных форм. Мы многие из них развиваем.

И, допустим, в кинотеатре, в киноцентре, которым я руковожу, – я генеральный директор «Пермькино», – у нас есть кинотеатр, который мы сами построили, шесть маленьких залов, и там в 2017 году было 18% документального кино на экранах, причём из этих 18% – это показы кино в клубных форматах, в медиаобразовательных форматах, в школах, вузах и так далее. У нас на открытии фестиваля, который происходит сейчас в университете, там 5 тыс. студентов смотрят во время студенческого кампуса документальное кино, которое совпадает по датам с открытием фестиваля. Много таких деталей, которые являются просто отдельной темой разговора.

О чём бы я хотел сказать и попросить собрание. О том, что часто политическая воля для региональной власти является главной – принимать решения, поддерживать.

Нам как-то удаётся всё-таки и без указания сверху уговаривать наших властей, но меняются губернаторы, и вот наступает затишье на два года, пока ты ему объяснишь, что ты не верблюд. Бывают такие моменты. Хорошо было бы сформулировать окончательную бумагу, что документальное кино важно, нужно, его нужно поддерживать.

Нынче был мониторинг, как существует кино в регионах, и, несмотря на то, что этот показатель не выходит в губернаторский рейтинг, тем не менее, во многих регионах, я знаю, Валера рассказывал, допустим, в Ставрополье народ зашевелился, а у них ничего там нет. В этом смысле Пермский край вдруг ни с того, ни с сего попал на седьмое место по развитию кинематографии, несмотря на то, что есть Якутия, Татарстан, Башкирия, Москва, Питер и Свердловск, где киностудия. То есть мы оказались на седьмом месте. Какую-то бумагу сформулировать было бы очень важно.

Сейчас я приезжаю, я не встречаюсь с новым пермским губернатором, потому что жду этого совещания, и после этого совещания я пойду к губернатору и расскажу. Он уже знает, он сам мне сказал, что мы обязательно будем делать ребейт. Я удивился, даже вздрогнул, откуда он это слово знает. Оказалось, что знает. И мы сейчас будем снимать игровое кино с большими бюджетами в 400 млн руб. по «Сердцу Пармы», по Алексею Иванову. Но это по игровому кино.

По документальному, к сожалению, денег на производство документального кино не дают. Где-то что называется украду, условно говоря, то есть с кем-то договорюсь полулегально – мне выделяют миллион-полтора в год, и все. А я знаю, что, допустим, в Красноярске дают, по-моему, 3 млн, в Башкирии – тоже 1 млн дают на производство документального кино. Это опять-таки такая губернаторская воля, и воля тех людей, которые общаются с властью, умеют договариваться. Но если, условно говоря, там, где ещё осталось что-то живое, в те регионы если местная власть будет давать 5 млн, то через… Спасибо, Галя, это очень правильная мысль, что нужно делать целевые наборы… Таким образом за 20 лет мы сможем восстановить по крайней мере не 5-7 регионов, которые сейчас есть, в которых где-то что-то теплится, а можем сделать хотя бы половину регионов, где будет существовать документальное кино и кинолетопись. И жизнь начнётся в самом большом, положительном смысле. Как ни говори, глубина вспашки социального слоя, социальных проблем, вообще социума в документальном кино намного выше. Если, условно говоря, в городе Чердынь при нашей поддержке за 50 тыс. руб. они сняли фильм в музее, и сейчас его показывают в экспозиции музея. Это деятельность, которая ничего не стоит, на самом деле.

Нужно просто создать условия и создать работникам музеев, школ, дворцов культуры, домов культуры, сельских клубов, библиотек, нужно дать им возможность снимать самим, но под руководством профессионалов. И эта деятельность захватит миллионы людей. Эта энергетика людей, которые живут в провинции, и которые хотят снимать кино, и не умеют этого делать, ей нужно тоже пользоваться. И нужно пользоваться именно на региональном уровне, потому что это изменяет сознание.

Что такое снять кино? Нужно как минимум написать сценарий, а потом снять, а потом провести премьеру. И глава администрации едет в Пермь покупать костюм, потому что у него костюм старый, он на премьеру хочет прийти в новом костюме. И так далее. Это такая гуманитарная деятельность, социальная деятельность, которая в полной мере отвечает понятию «гражданское общество». Документальное кино – это инструмент гражданского общества, его надо развивать.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо, Паша.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: У нас нет 20 лет. Нам надо очень быстро всё делать. 20 лет, извини, мы с тобой поговорим, но в другом месте.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Он ошибся.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: В Союзе кинематографистов письма из 10 регионов с просьбой, чтобы студентов, их ребят, направленцев приняли во ВГИК, именно в региональную мастерскую, которые возвращаются. Я прямо перечисляю: Кузнецов, Барнаул, Новосибирск есть, Хабаровск есть, Иркутск есть точно, Красноярск точно, Саратов точно, Самара точно, Казань точно, Ингушетия. Казань, мне Гафаров говорит, я тебе хоть десять человек отправлю, – вот мы весь уже год с ним это обсуждаем, – хоть десять человек возьми, только выучите, верните нам профессионалов, мы их обеспечим работой. В Союзе кинематографистов уже лежат письма-обращения.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо. Алексей Учитель.

Алексей УЧИТЕЛЬ, художественный руководитель студии «Рок», режиссёр: Я думал ещё послушать, а вы мне сразу решили дать слово. Хорошо. Я дело в том, что такой человек пограничный, поскольку я занимался и документальным кино, и игровым, и как бы представляю ситуацию и там, и там, и продюсерская деятельность, и фестиваль документального кино возглавляю, и мастерскую неигрового кино. Поэтому пропущено много через и мою голову, и моих коллег и товарищей. Мне кажется, что очень много будет говориться, но, на мой взгляд, надо сосредоточиться на какой-то конкретике. И вот Сергей Валентинович поставил очень чёткие вопросы, которые, мне кажется, надо обсуждать. В частности, мне кажется, очень чётко сказано: нужно создавать Фонд, нужно создавать центры, нужно создавать летопись.

Я начал с того, что есть опыт игрового и неигрового кино. Вот Фонд кино, который существует, он ведь действительно за последние два года сделал очень резкий рывок такой в игровом кино, и зритель действительно пошёл. Но тенденция ведь фонда она абсолютно очевидна, – я просто хочу, чтобы все понимали, если создаваться будет Фонд неигрового кино, – это только коммерческие проекты. Там нет авторского и дебютного кино, потому что авторское и дебютное кино распределяется в Министерстве культуры. И проблема как раз авторского и дебютного кино с прокатом стоит крайне остро в игровом кино до сих пор. И эта проблема не решена, и я думаю, что просто сказать о том, чтобы документальное кино прокатывалось, учитывая, что 90% кинопроката – это частные предприятия, и прорваться даже фильмам-призёрам Каннского, Берлинского фестивалей крайне сложно. Если они прорываются, то это чисто формально. Выпускается максимум 50 копий, и никакой не то что отдачи, а просто зритель потенциальный ничего не знает об этих фильмах. Потому что мало того, что надо производственно снять картину и иметь бюджет, надо иметь бюджет на то, чтобы был некий пиар, и зритель потенциальный узнает, что такой фильм существует. Я к чему это говорю?

Когда создаваться будет фонд (если он будет создаваться), надо подумать, что это такое. Что такое центры документального кино? Это производственная база, фабрика или это продюсерские центры? Потому что это очень важный вопрос. Или они совмещают и то, и другое? Что такое фонд кино?

Этот фонд будет распределять государственные деньги. Хотя, мне кажется, фонд – более широкое понятие, он должен ещё привлекать и не только государственные деньги, с моей точки зрения. И он должен думать не о том, чтобы получить и распределить. Собственно, сейчас вопрос обсуждения: как распределить правильно государственные деньги? В конце концов, можно и министерство так напрячь, чтобы они распределяли правильно. Только для этого фонд не нужен.

Что касается лидеров, о которых, наверное, справедливо говорить, лидеры определяются в фонде и игровом кинематографе… раньше было две статьи – это фильмы, которые получали премии на фестивалях, и это была отдельная графа, отдельные баллы, сейчас это всё ушло – только количество денег, собранных в прокате. И критерий по документальному кино, как определять лидеров… ну да, есть фильмы-призёры фестивалей. Я думаю, эта статья должна быть обязательно. А вот что ещё? Это очень важный момент. Только авторитет определённых режиссёров и руководителей студии, безусловно, это очень важный фактор, но не основной.

И ещё. Всё время идёт разговор о том, что режиссёры не получают – полностью согласен в вами, они должны все работать. Но на мой взгляд, при распределении денег в любом ведомстве не режиссёр должен получать, а проект. Только полностью созданный проект как продюсер, оператор, вся группа. Мало того, надо ещё защищать этот проект. И только тогда можно что-то объективно дать. И в данном случае, мне кажется, надо или составлять, как у шахматистов (я когда-то предлагал это делать среди режиссёров) рейтинг, и тогда первые тридцать получают точно. Но думаю, что это не совсем правильно. Вот проект, мне кажется, в совокупности всех данных – и прекрасного режиссера, и ещё многих данных – даст очень объективную картину того, как распределять.

Поэтому обсуждать, мне кажется, надо, что такое центры документального кино, которые безусловно нужны, безусловно нужна летопись, я это полностью поддерживаю всё. Но распределение, чем они должны заниматься и что такое фонд, мне кажется, в этом смысле, когда практически начнут сталкиваться с этим, возникнет ощущение, а надо ли нам это. Может такое произойти. Надо очень чётко понимать, что такое фонд кино. Ну вы представляете, создать полностью, набрать ещё людей, которые будут заниматься фондом. Это же надо же ещё иметь количество профессиональных людей, кто будет руководить этим фондом, помимо главы, который будет понимать, что такое документальное кино. Но это ещё ряд операций экономических, бухгалтерских, юридических, и масса всяких проблем.

Может быть, всё-таки стоит подумать, я не знаю, как переходный период, создать определённое подразделение в Фонде кино, которое будет чётко заниматься, иметь определённую структуру свою, но зато все юридическо-финансовые, бухгалтерские дела уже всё-таки будут решены, и фонд успешно работает.

Но это, как для обсуждения. Я не говорю, что это может быть правильно, конечно, лучше своё, это – безусловно. Но думаю, когда начнётся организация этого фонда, произойдёт ряд переворотов в мозгах, потому что это очень сложно. И недаром фонд только последние два-три года начал успешно и активно работать, пройдя довольно длительный путь всяких проб и ошибок, которые, безусловно, надо учитывать.

И ещё я хочу, и Сергей, безусловно, меня поддержит, я думаю, что в том бюджете государственном, который будет распределяться, неважно где, минимум 20% должно быть отведено дебютам. Потому что при том, что действительно есть классные режиссёры, но если не будем готовить некое новое поколение, это бессмысленная тогда задача. А я знаю, что вот опять в игровом кино в Министерстве культуры есть отдельная статья, когда распределяются игровые дебюты. А вот в пакете документальном получить… разве там есть точное определение по процентам? Ну хорошо. Тем не менее, забывать про это ни в коем случае нельзя, и я бы отдельный просто конкурс устраивал для дебютного кино.

И ещё про прокат я хочу сказать. Я когда-то предлагал, и на уровне президента тоже – американская система, она же очень хорошая. У нас же огромное количество университетов в стране. В каждом университете есть зал. И мы такой эксперимент проводили с фестивалем «Послание к человеку» в Санкт-Петербургском государственном университете, сделав там киноклуб. Да, поначалу было 20-30 человек, но теперь мы проводим раз в месяц, и это полный зал. Университетский американский прокат, там продают билеты за очень небольшие деньги, но там показывают авторское кино, европейское кино, документальное кино. И я думаю, что такая площадка, где как раз молодёжь с более-менее подготовленными мозгами, мне кажется, это очень хороший путь для документального кино. И это сразу приобретёт довольно значительную аудиторию.

Сейчас я ещё посмотрю, что у меня было… Вообще кинолетопись государства российского начал Николай II. Первая киносъёмка в России по его указанию произошла собственной коронации. И эти кадры хранятся. Правда, снимали французские операторы, тем не менее, это есть. Я ещё хочу сказать, что мы говорим здесь, и прозвучали слова «достижения нашей страны», безусловно, это может быть. Слушайте, а что делать, если предложат проект, который надо снимать за границей, это сразу должно отсекаться? Или это не связано тоже с жизнью нашей страны? Почему? Есть замечательный, потрясающий есть фильм «Человек», если вы слышали. Его снял французский режиссёр, он существует в нескольких версиях – трёхчасовой, четырёхчасовой и двухчасовой. У нас на фестивале он показывался в двухчасовой версии. Снимался в ста странах мира. Премьера его была на Генеральной ассамблее ООН. Это только, поразительно то, что три часа ты смотришь лица – лица, которые говорят о разных проблемах в мире. И плюс это снято совершенно потрясающим способом, вертолётом или какими-то другими техническими приспособлениями, уголки мира, которые мы никогда не видели. Это же гениально. Я к чему это говорю? Это режиссёр хотел снять такой фильм о России. Это же тоже может быть. Что должен делать в этом случае Фонд? Отказывать или нет? У меня вопрос.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Фонд – нет, а вот Министерство культуры – например, я не смогу заключить договор, у меня снимает сейчас София Гевейлер с «Fox», я не смогу заключить договор с Министерством культуры о финансировании, потому что нужно, чтобы более 50%, было две трети расходов. А мы две трети никогда не получим, потому что то, что дал «Fox”, это значит, я должен забрать большое количество бюджета.

Елена ГРОМОВА: Две трети – это только авторов касается.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Но мне так объяснили.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Я просто это к тому хотел сказать, что существуют люди за границей, которые хотят нашу страну показать в каком-то интересном свете, то, на мой взгляд, это тоже вопрос, который необходимо обсуждать. Потому что это может быть взгляд как раз интересный. Я не буду приводить примеры Стоуна, который снимал фильм о Путине, почему-то поручили не российскому режиссёру это сделать.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Алексей, сейчас предложили в Корее мне снимать фильм про Корею. У них есть фонд просто. До этого снимал поляк, а до этого из Соединенных Штатов Америки. Они ежегодно заказывают фильм.

Алексей УЧИТЕЛЬ: И последнее, я хочу сказать опять про фонд, Сергей, это очень важно, потому что Фонд кино поначалу очень активно занимался международным сотрудничеством, и был подписан ряд договоров со странами о совместном производстве, сейчас всё это заглохло. И мне кажется, в документальном кино это точно нужно, такое отдельное сотрудничество должно вестись, потому что документалистов всё-таки даже больше, чем в игровом кино, снимают за границей. Это очень важный экономический аспект, потому что когда есть договор, то там совершенно другие условия. Я уж не говорю, что государственные деньги той страны, где снимается, могут быть тоже привлечены. Поэтому будущему фонду я не завидую, ему будет очень тяжело.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Спасибо. Помогай нам, мы будем счастливы.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Валерий Тимощенко, Краснодар.

Валерий ТИМОЩЕНКО, председатель Красноярского краевого отделения Союза кинематографистов России, режиссёр: Спасибо, что дали слово. Я хотел в поддержку того, что сказал Сергей, какие-то реальные вещи рассказать. Потому что Галина говорила, но мне кажется, иногда она фантазирует. Критерий истины – практика, и нужно опираться на то, что жизнь нам подсказывает, на реалии. Мы можем сейчас что-то такое придумать, а то, что жизнь всё-таки умнее нас. Документалисты понимают, что надо ей следовать, а не каким-то нашим фантазиям, она гораздо фантастичнее, интереснее и так далее. Я в данном случае сейчас владею ситуацией, в какой-то степени представляю, потому что коллег здесь нет, три региона русскоязычных казачьих на юге России, я имею в виду Краснодарский край, Дон и Ставрополье. Хотя, может быть, здесь кто-то есть ещё тоже из этих регионов. Но я просто знаю хорошо, это примерно 12-13 миллионов жителей только официально. Реально, может быть, даже больше.

И наша студия маленькая – практически она единственная. Мы получаем один – в прошлом году, правда, так получилось исключительно, что три проекта от Министерства культуры. В этом году один. Обычно один, максимум два, а делаем, например, около 10. В этом году календарном мы сделали 10 фильмов, большинство из которых вышли в федеральном эфире на канале «Культура», например. Вот 9 мая, если сейчас не изменяет память, три моих или даже четыре, сейчас не помню, фильма в день вышли. От провинциальной студии вышла «Битва за Берлин», «Битва за Севастополь» и так далее, они просто показывались все в одни день.

Эти три региона – ситуация катастрофическая. Потому что то, что мы делаем, мы можем тут хвалиться, я просто говорю, что это просто смех, о том, что мы должны рассказать об этом потрясающем пространстве. И я об этом говорил здесь пять лет назад, потом на пленуме, о том, что это ужасно.

Сергей, я с разными мыслями шёл сюда после твоего выступления, я всячески поддерживаю и искренне надеюсь на то, что это всё будет сделано, что мы должны изменить ситуацию. И в регионах должно быть производство сейчас. Потому что наконец страна должна рассказать о себе сама.

Не девочка два года после института, факультета МГУ журналистики рассказывает о казачестве или о проблемах где-то, или в Перми, или ещё где-то. А должны те люди, которые там живут, которые могут просто посвятить какой-то теме год, например, два. А журналисты не могут, со всем уважением к ним.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Валерий, я сказала, должны писать, а не снимать, вы невнимательно слушали.

Валерий ТИМОЩЕНКО: Я не хотел никого обидеть, Галина, не надо так резко реагировать. Я дружески это сказал. Просто всё равно, если мы говорим о центрах, то нужно всё-таки послушать комбатов, кто в окопах сидит, если есть. Фонд кино – это штаб, и командир в штабе, генерал, он должен на венском стуле сидеть. Я много хроники смотрел, Наталия Александровна, и там бывают места, все разрушено вокруг, а генерал сидит на венском стуле. Он и должен сидеть. А комбаты окопные, такие как я, Паша – всё-таки командиры слушали их, что там происходит.

И я вам хочу сказать, обеими руками, мы с Павлом говорили об этом – о том, что продюсерские схемы эти должны измениться. Потому что в регионах есть много денег реально. Мы должны всячески думать не только о том, как правильно распределить эти несчастные деньги, которые нам выделили, небольшие, а о том, как изменить ситуацию.

И у нас есть этот опыт, и у Павла есть, и у меня, например, что – регион плюс центр. То есть мы делили, например, Ставропольский край давал какие-то деньги и говорил: «У нас нет кинематографа, помогите нам, сделайте», – у нас есть на четыре фильма какие-то несчастные четыре миллиона. Но потом мы брали вторую половину у канала «Культура», где-то ещё, и так далее. То есть собирали.

И если действительно будет реально серьёзный сигнал из центра от первых лиц, от президента, от руководителя правительства, если он будет – то всё будет. И бизнес построится, с удовольствием это будет делать, и просто найдётся в местных бюджетах. Они просто этого не делают.

Они готовы, они видят, что мы им помогаем. Вот сейчас, например, 75 лет Сталинградской битве, 75 лет освобождению юга России, и ничего нет, кроме того, что мы сделали с вами все вместе, того, что хранится в архиве. Они сейчас обращаются к нам, и будет огромный прокат – такой, как может быть. Все проректоры вузов будут сидеть на наших общественных просмотрах. Вот только что прошли залы у нас, лучший зал 4К. Мы показываем документальное кино, полный зал 500 там зрителей. Я увидел, люди по-настоящему истосковались по этому общению. Вот Новый год, мы смотрим, кроме великолепного фильма «Движение вверх» ничего нет, зрителям негде собраться, негде обсудить. И даже если бы, представьте себе, это игровое кино, они бы обсуждали – нет, это невозможно. Они вышли, порадовались и ушли. А вот документальное кино люди хотят обсуждать. То есть то, что Павел сказал, это инструмент гражданского общества у нас.

Я хотел в поддержку того, что говорит Сергей, сказать о том, что в этом зале пять лет назад я говорил о том, что нам нужны сетевые совместные проекты. Потому что мужики должны дружить в деле, не только за столом, а в деле надо дружить. И тогда станет ясно, кто чего стоит, в этих центрах и так далее. Для этого первый совместный проект сразу проявит, где есть центры, где нет. Кроме того, я понимаю, правильная идея, «235 000 000». И вообще вот такого рода фильм – лицо страны, да. Но это только одна из них.

Например, сейчас так получается, что я придумал проект о времени и о реке, когда река – образ времени, когда хроника очень легко монтируется на эту тему. И я только что сделал фильм о Волге за смешные деньги телеканала «Культура», там 500-600 тысяч – ну смех. Волга – это национальные коды все, это огромное пространство. 60% нашего населения живёт в бассейне Волги, Кама и так далее – это всё Волга. И я делал. Несомненно, это наш сетевой совместный проект. И я был бы счастлив, если бы это делали вместе, и Фонд кино наш это делал.

У меня впереди Кубань и Обь в этом году. Ну, Обь – зеркальное отражение, мама родная, как это сделать? Это точно наш. Мы когда-то, пару лет назад Министерство культуры поддержало наш проект «Граница» о границе России. Мы решили, что у нас треть населения живёт по границе, и там все разные народы, и можно сделать проект такой, похожий на «235 000 000», но, может быть, немножко другой. «Живая Россия» – о дикой природе и человеке в природе. Мы сейчас вместе с молодёжным центром, вот Филипп Абрютин сидит, подавали, не получили, правда. Но идея была, как дети зарабатывают деньги по всей стране. И в этом выражается время. Это тоже совместный проект. И ещё сядем вместе, придумаем. Но до сих пор этого не происходило.

Я сейчас в поддержку Галины, которая говорила о том, что нужны региональные… молодёжь нужна. Мне в этом году будет 59 лет. Совершенно прав Сергей. Да… пацан. Ну я готов, очень хочется работать. Не проходит это странное желание. Но есть ещё молодые люди. Вот сейчас вы говорите, двое молодых людей, им нет ещё 30 лет, они сделали фильм, который получил «Лавр», научно-популярный фильм «Жизнь с бактериями». Он получил два приза в этом, и так далее. Это наши ребята, я продюсер этого фильма. И они тоже собрали деньги. Они хотят работать. Но они получили, выиграли грант РГО (Русское географическое общество – Прим.IA_RFI), слава богу, поддержал Минкульт, и ещё телевидение, ВГТРК тоже. То есть у них был тот самый бюджет, о котором говорил Сергей, где-то чуть больше трёх миллионов. Они их все честно потратили, не купили себе ничего, они честно потратили, снимали на хорошую это, и так далее. Белое море, Кавказ, вся страна. Понятно, что фильм хороший получился. Но сейчас они не работают. Нет, они думали, что так будет продолжаться.

Я набрал мастерскую в филиале ВГИКа, который в Ростове сейчас. У меня десять ребят, они сделали свои первые фильмы. Кроме региональных мастерских, есть ещё другой путь, всё-таки есть у нас образование. Институт культуры наш выпускает ребят, в Краснодаре тоже. Они, эти ребята, каждый год меня зовут, я принимаю эти проекты, экзамены. И поверьте, среди них две примерно, не больше, две-три, иногда одна, но блестящие работы молодых. Но всё. Их нет, они растворяются.

Эти ребята растворяются в пространстве. Они если едут в Москву – это худшее, что с ними происходит. Потому что они где-то сидят и что-то, новости какие-то клепают, – ну кончаются.

А это были замечательные творческие ребята со своими идеями, блестяще снимающие. Они ничего не делают. Если они остаются там у нас, без производства, то они тоже на телевидении где-нибудь, или в свадебном, куда угодно. Их нет нигде. И те десять ребят, которые сейчас сделали свои первые фильмы, получили призы даже на каких-то студенческих фестивалях, но это всего-навсего первокурсники, эмбрионы. У меня пара лет есть, если мы сейчас не сделаем производство, это просто обман детей. Нужно закрыть эти все факультеты, потому что мы их просто об-ма-ны-ва-ем. Мы обязаны это сделать.

И то, о чём говорил Павел, если это произойдёт, если настоящие письма, кинокомиссии возникнут у нас, если мы пичинги свои и так далее будем проводить вместе с губернатором, если он будет знать, что он должен, поймёт это, что его регион должен сам о себе говорить. Потому что никто не выразит душу нашу, кроме нас самих.

Вот миф Кубани, например, отсутствует. Есть миф Дона, потому что есть великая книга «Тихий Дон». Поэтому мы понимаем, что такое Дон и можем общаться на эту тему. А миф Кубани отсутствует. Не знаю, есть ли там что-то. «Кубанские казаки» – вот всё, что есть. То есть это замечательная фантастическая картина, первая фантастическая картина, которую смотрят до сих пор.

Но мы сейчас не об этом. Как недостаточно того, что мы делаем, так недостаточно и фильма «Кубанские казаки». Необходимо это движение, и я думаю, что наши усилия доказывают, что это возможно. Но сообщество отсутствует. Мозаика не складывается, и спасительной ясности не возникает. 30 лет мы этого ждём, но надежда ещё не потеряна.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Всё, спасибо.

Валерий ТИМОЩЕНКО: Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо. Стоп, потом. Это не собрание.

Валерий ТИМОЩЕНКО: Я только что сделал для канала «Культура» фильм о Сталинградской битве.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Я, если можно, два слова скажу. Я бы просто хотел сказать, что мы сейчас только что видели выступления нескольких людей из регионов, и когда мы говорим о центрах, то такие лидеры, как Печёнкин, Тимощенко – они уже тот стержень, вокруг которых могут создаваться эти центры, и в том регионе, где они находятся, и должны идти черех их студии все заявки. Тогда мы будем знать, что есть ответственные лица, с них можно спросить хоть что-нибудь.

Валерий ТИМОЩЕНКО: Нет, мы готовы взять и за творческий результат.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Валера, всё-всё, спасибо. Александр Павлович Вершинин, Санкт-Петербург.

Александр ВЕРШИНИН, генеральный директор Президентской библиотеки им.Б.Н. Ельцина: Спасибо, Клим Анатольевич. Вы ещё могли добавить, что Санкт-Петербург, Президентская библиотека. Я тут единственный представитель библиотечного сообщества. Но я уже и в основном выступлении слышал упоминания о Президентской библиотеке, и слышал о том, что библиотеки нужно активно привлекать к документалистике.

Должен сказать, что мы в принципе уже и привлечены. Вы знаете, что Президентская библиотека существует восемь лет, с 2009 года. Когда я пришёл в этот новый центр, открытый в старом историческом здании Синода на Сенатской площади, мне сразу пришло на ум, что нужно заниматься документальным кино. Во-первых, это документ. Соответственно, благодаря информационным технологиям можно интегрировать все документы – библиотечные, книжные, архивные, музейные, и конечно, аудиовизуальные тоже.

И вы знаете, правда, буквально полгода назад я посчитал, что моя миссия уже исчерпана тем, что вдруг началось это самое движение в кино. Состоялся не только рывок в игровом кино. Кстати, он состоялся не только благодаря замечательным кинорежиссёрам, конечно, и их деяниям тоже. Он состоялся и потому, что возникло очень много самых разных киноцентров в регионах, и даже в регионах и на местах. В частности, мы некоторые такие киноцентры тоже поддерживаем.

Ещё раз скажу, что Президентская библиотека, во-первых, это оператор общегосударственного электронного хранилища документов, как я уже сказал, самых разных видов и типов. А во-вторых, мы также мультимедийный многофункциональный центр. Сегодня говорилось о сети, которую нужно создавать.

Коллеги, мы приглашаем использовать нашу сеть – центры удалённого доступа к информационным ресурсам Президентской библиотеки существуют сегодня во всех регионах. Их 85.

Причём, конечно, эти центры разного уровня. Например, 35 региональных центров, это достаточно высокий уровень, где есть информационные технологии и замечательные залы, которые можно использовать под кинозалы. Так вот я снова скажу о том, что свою миссию я посчитал исчерпанной ещё и потому, что в 2017 году началось это движение, в том числе и в документалистике.

Мы тут активно сотрудничаем и с Сергеем Валентиновичем Мирошниченко, и с известным режиссёром Дебижевым из Санкт-Петербурга, и конечно, с киностудией документального кино. Я вспомнил, что в 2017 году, прошлом году, не только было столетие со дня нашей революции, но также прошло 50 лет с момента появления замечательной «Летописи полувека», как её назвали. Наверное, сейчас многие тоже вспомнили этот фильм, 51 серия, насколько я помню, представлена в Красногорском фонде также. Но, к сожалению, с другой стороны – летописи 100-летия государства после революции действительно не оказалось. Сегодня уважаемый кинорежиссёр говорил о начале летописи Российского государства, Николай II, “Летопись полувека” в 1967-68 год была, и нет летописи 50-летней истории, она рассыпана эта летопись последних двух десятилетий. Клим Анатольевич, я тоже как и режиссёр Учитель, хотел больше послушать о том, что скажут наши коллеги с мест. Я хотел бы услышать и представителей телеканалов, они есть вообще здесь? Вы вчера обещали, что нам расскажут телеканалы, как они создают документальное кино или видеофильмы, как они хранятся. Вчера вы немножко критически говорили, что, дескать, ещё надо посмотреть насколько этот массив кино у нас может быть сохранён и дальше представлен, как летопись.

Но что касается нашего учреждения, то, конечно, так же, как и Красногорский архив, мы призваны собирать эти документы, мы это делаем. И я даже узнал, что касается цифрового формата, то мы тут практически одинаковое количество с Красногорским архивом на сегодняшний день имеем, так называемых, единиц хранения. Я не буду называть сейчас количество, потому что оно чрезвычайно маленьким мне представляется. Нам это нужно делать, и я вспоминаю речь Сергея Валентиновича, который прямо указал мне на это, нужно отбирать те произведения людей, юридических лиц, режиссёров и не режиссёров из Интернета. Действительно, если уж говорить словами закона… а я всё-таки юрист по образованию и по профессии, и попал в эту сферу благодаря не тому, что я по своему начальному образованию тоже имею элементы кинообразования, а попал туда, потому что, в общем, 20 лет уже занимаюсь правовым регулированием информационных технологий и электронной документационной деятельностью. И действительно нужно отбирать из сети, и тут Росархиву, конечно, я могу напомнить, что в Гражданском кодексе, например, именно архивные учреждения получили, как ни странно, право отбирать из Интернета произведения для хранения. Но что касается дальнейшей судьбы этих произведений, из закона, из Гражданского кодекса вообще никак и ничто не следует.

Президентская библиотека на свой страх и риск, и мы, в принципе, очень часто делаем на свой страх и риск многое. Кстати, у нас нет отдельной какой-то в этом смысле строки финансирования, мы перебиваемся тоже время от времени отдельными грантами, но мы тоже храним документы из глобальной сети Интернет тогда, когда авторское право нам это позволяет. Чаще всего это легче делать, конечно же, с государственными сайтами, мы поддерживаем и эту деятельность.

Но возвращаясь опять же к сети межрегиональной, я, наверное, должен был начать с того, Клим Анатольевич, чтобы поблагодарить вас и за конкретное предложение попасть на это замечательное совещание, и за организацию тоже совещания. Я с удовольствием хотел бы пригласить всех коллег также и к нам, чтобы мы показали возможности современных библиотек по участию активно в документалистике. Я не знаю, сможем ли мы обеспечить такое представительное участие очное у нас, но, вы знаете, когда мы проводим свои мероприятия, то обычно 20-30 регионов спокойно могут быть в режиме видеоконференцсвязи. Поэтому следующее совещание или одну из сессий его я бы предложил с удовольствием провести в Санкт-Петербурге на Сенатской площади. И тогда, если мы не сможем очно так же пригласить представителей регионов на него, то наверняка с площадок региональных библиотек мы можем такое совещание собрать и обсудить, разумеется, самые насущные вопросы. Что касается конкретных предложений, то я бы попросил учесть два момента.

Первое, говорилось о том, что нужно бумагу действительно сегодня составить содержательную, значимую. Но, казалось бы, какую бумагу составлять нужно, если сегодня действует закон, закон, где прямо написано, что кинолетопись выпускается ежегодно и должна финансироваться государством. Хотелось бы узнать у Министерства культуры, почему в этом смысле закон не выполнялся.

Но, с другой стороны, я имею в виду все-таки будущее и развитие нашего законодательства, я хотел бы напомнить, что тоже в декабре президент проводил Совет президентский по культуре и искусству, где он прямо дал указание разработать новый закон о культуре. И в этот закон, конечно же, нужно гораздо больше положений включить о кинематографии, о кинодокументалистике, чем есть там на сегодняшний день. Я мог бы сделать конкретные ссылки, но их не очень много и, к сожалению, иногда они тоже нарушаются.

Мы помним, например, эту волну приватизации, когда в общем студии некоторые были приватизированы и исчезли, ну, а некоторые, как, например, «Лендок», стояли уже у самого края пропасти, и только усилиями в последний момент, потому что ещё у нас шёл Год кино, удалось остановить закрытие практически этих киностудий, поскольку понятно, что с приватизацией без сохранения профиля они не могли, а просто бы исчезли.

Мы, я имею в виду, Президентская библиотека, в своё время начали, например, поддержку кинематографа как раз с научно-популярного кино, поддержав петербургский кинофестиваль «Мир знаний», который, кстати, проводится и до сегодняшнего дня, но действительно, всё меньше и меньше оказывается поддержка этому кинофестивалю. Ну, вы знаете, выживать всем приходится по-разному. И сегодня я услышал некоторые негативные суждения по поводу аренды. Действительно, случается и так, что остается неплохое помещение у студии, студия сдаёт его в аренду. По-разному могут использоваться средства, которые студии получают от такого рода коммерческой деятельности. Это уже зависит от руководителей.

А я буквально месяц назад, читая очередной опус об истории публичной библиотеки в Санкт-Петербурге, вдруг увидел, что даже публичную библиотеку в XIX веке удалось развивать за счёт того, что было прекрасное здание, и часть помещений сдавалась в аренду директором этой публичной библиотеки. XIX век! Мы и сегодня иногда используем это положение, но, я повторяю – многое зависит от того, куда дальше идут эти деньги, которые мы получаем от коммерческой деятельности.

Клим Анатольевич! У меня ещё очень много здесь разных мыслей вдруг возникло, потому что, действительно, дискуссия, которую вы открыли, чрезвычайно захватывает. Но я хотел бы, наверное, дальше не занимать ваше время, а мы сформулируем свои предложения в письменном виде. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо, Александр Павлович. Объявляется перерыв ровно на десять минут. После перерыва – Екатеринбург, Негашев.

* * *

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Александр Павлович Вершинин не завершил, у него есть ещё пара мыслей, которые он бы хотел высказать. Пожалуйста.

Александр ВЕРШИНИН: Спасибо, Клим Анатольевич. Действительно, я говорил о двух предложениях. Остальные я смог бы сформулировать в письменном виде. Но второе мое предложение заключалось в том, что у кинолетописи, вероятно, действительно, даже не редколлегия должна быть, а художественный совет, о котором тоже говорилось на последнем заседании президентского Совета по культуре и искусству. Я видел извлечение из стенограммы, которая здесь, но Александр Николаевич Сокуров персонально даже говорил о руководителе такого возможного художественного совета. Я сейчас напоминать не буду, но совет должен быть, редактура должна быть наивысшего качества. И, вероятно, кинолетопись – это не только, как в законе сказано, регулярные съёмки документальных сюжетов, а кинолетопись России, конечно, должна быть образцом этих съёмок. Поэтому соответствующая редактура и соответствующий художественный совет мог бы здесь оказать неоценимую помощь такому аудиовизуальному продукту. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо, учтено. Негашев, бывший директор Новосибирской студии кинохроники, Западносибирской студии кинохроники, Свердловской киностудии, генеральный директор документального фестиваля «Россия», художественный руководитель киностудии «Снега». Пожалуйста.

Георгий НЕГАШЕВ, генеральный директор кинофестиваля «Россия», режиссёр: Очень рассчитывал, что побудительным мотивом для того, чтобы начать что-то говорить, будет желание кому-нибудь возразить, но пока такого желания не возникло. Единственное, я бы всё-таки прислушался к предостережениям Алексея Учителя. В них, мне кажется, есть много справедливого. Это во-первых.

Во-вторых, что касается обучения ребят из регионов во ВГИК. Если вы обратили внимание, когда Галина Леонтьевна называла регионы, откуда поступили заявки, то там не оказалось нашего региона. Это абсолютно точно. Дело в том, что в своё время, ещё когда ректором ВГИК был Новиков, Свердловская киностудия подписала договор со ВГИК о целевом приёме студентов с направлением Свердловской киностудии. Договор был рассчитан на пять лет. Этот приём проводился, в самом деле. Ни один не вернулся в Екатеринбург.

Мы уже в кинокомпанию «Снега» не направляли, потому что договора со ВГИК у нас нет. Но наши ребята, которые начинали у нас на студии, и во ВГИК поступали, и на Высшие курсы, ни один, никто не вернулся. Сейчас парень учится у Хотиненко на Высших курсах, я уже сегодня точно знаю, что он не вернётся. Почему не вернётся? А потому что нам нечего им предложить. Ну, приедут они. А что они будут делать? Поэтому всё-таки это большая проблема. Мне все-таки кажется, что нужно начать с оживления кинопроизводства в регионах, а уже подготовка кадров… Хотя есть и другие пути, и мы их нашли, эти пути. У нас на студии каждый год кто-нибудь дебютирует. Но, правда, мы ещё производим анимационное кино, и аниматоров готовят у нас в архитектурной академии, причём шикарно готовят Оксана Черкасова и Алексей Караев. Очень сильные студенты у них. И каждый год кто-то у нас дебютирует, и каждый год их осеняют призами на всех фестивалях и так далее. То есть другие пути всё-таки есть. Дальше.

Мне кажется, что производство кинолетописи вполне можно начать без каких-либо дополнительных приготовлений.

Я напомню, в 2005 году началось производство кинолетописи в системе Министерства культуры. То есть в каждом федеральном округе производился часовой киноальманах. Мы, например, производили кинолетопись Уральского федерального округа, по-моему, это называлось «Уральский федеральный округ: день за днём». Это название, которое было предложено Министерством культуры. Мы его сохранили. Это производство продолжалось в течение трёх лет: 2005, 2006 и 2007 годы. Вот диски с этими альманахами лежат под столом в портфеле. То есть это всё было. Потом занавес резко опустился по причине абсолютно неизвестной. Поэтому ничего не мешает, начиная буквально со следующего года, начать производство летописи, опять-таки, в каждом федеральном округе. Просто вернуться к тому, что уже было в совсем недалеком прошлом. А все прочие приготовления – да, художественный совет, да, редактура, – всё это делается попутно, постепенно. Поэтому у меня такое предложение – не мозолиться, а начать что-то делать.

Теперь о прокате, не о прокате – а о продвижении документального кино.

Вообще зритель, свой зритель у документального кино есть, совершенно точно. Во-первых, кто бывал у нас на фестивале «Россия» в Екатеринбурге, тот видел это своими глазами, что зритель есть.

Мало того, были такие недалекие времена, когда мы проводили эхо фестиваля. Каким образом? Я сам, сотрудники. Вот я летел в Хабаровск на самолёте, показывал программу фестиваля в Хабаровске, из Хабаровска ехал в Иркутск, из Иркутска – в Красноярск, из Красноярска – в Новосибирск. И везде собирались полные залы, везде. Но потом денег не стало в Министерстве культуры, прекратилось финансирование такого мероприятия, а стоило оно 500 тыс. руб., не так уж много. Мы перестали проводить подобные мероприятия. Правда сохраняется за счёт регионов. Некоторые регионы хотят, чтобы к ним приехали и показали программу фестиваля. Такие регионы есть. В частности, в Краснодаре показываем всё время программу фестиваля, в Казани показывали, да очень во многих регионах. Но всё это не системно, стихийно происходит, время от времени. Поэтому сейчас пока трудно сказать, что же записать в том документе, который должен родиться. Думаю, в основном эта работа будет проводиться завтра. В части кинолетописи я бы принял участие в работе этой группы. Надеюсь быть полезным. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо. Виктор Скубей.

Виктор СКУБЕЙ, президент Гильдии неигрового кино и телевидения: Добрый день всем! Много уже сказано, со многим согласен, но ни с чем не согласен абсолютно, полностью. Я уже не первый раз начинаю свою речь о документальном кино, прежде всего, со слов, что нам нужно изменить парадигму восприятия документального кино.

Во всём мире документальное кино является аспектом общественной жизни и только потом – искусством и прочим, прочим, прочим. Это первое. Второе – нигде в мире документальное кино не ставит своей задачей извлечение прибыли и даже возврат денег. Элементарные примеры. Все знаете фильм «(…)», в производстве он был 4,6 миллиона, в прокате по всему миру вернул 2,6. Никого это не волнует. Фильм «Дом» – 10 миллионов, в прокате вернул 4,6. Никого это не волнует. Я хочу сказать о том, что документальное кино финансируется из тех источников и теми, кому нужно, чтобы это кино появилось.

Документальное кино – это аспект общественной жизни. Как мы только это поймём, так мы дальше начнём рассматривать все остальные вещи уже под этим углом.

По прокату. Опять же – элемент общественной жизни. У нас сейчас так получилось, не будем возвращаться к былым легендам, на сегодняшний момент население в своем большинстве не знает, что такое авторское документальное кино. Документальное кино у всего населения, когда ты начнёшь разговаривать в поезде, это то, что показывают на телевизоре, это то, что НТВ, в лучшем случае – это то, что Discovery. Когда начинаешь рассказывать, а если ещё есть возможность открыть ноутбук и показать, у людей глаза вылезают, они этого никогда не видели.

Главная наша задача, без которой все наши усилия будут тщетны, мы должны популяризовать документальное кино, мы должны его внедрить в население.

Каким образом это делать? И это уже делается, и Гильдия неигрового кино сейчас заканчивает довольно большой, глобальный проект. Во всем мире документальное кино, о котором мы говорим, это киноклубы и муниципальные кинотеатры. У нас сейчас муниципальные кинотеатры практически не задействованы в этом. В Москве пару кинотеатров было, «Звезда» закрылась опять, как клуб, работала в своё время. Это клубы при университетах, при библиотеках, при сельских Домах культуры, это если говорить об официальных формах. Самостоятельные формы – это просто дворовые клубы, районные клубы, люди собираются, кто-то на квартирах, кто-то снимает какое-то помещение, где-то очень много открывается так называемых культурных пространств под эгидой правительства, в этих культурных пространствах собираются и смотрят фильмы, смотрят и обсуждают.

Гильдия в этом году провела очень серьёзный большой проект, он так и назывался «Развитие региональных киноклубов. Мастерская для лидеров региональных киноклубов». В трёх городах – Ярославль, Красноярск и Пермь, мы провели двухдневные мастерские, собрав туда лидеров региональных киноклубов с каждого региона. Ну, страна у нас большая, поэтому получилось, что в Ярославле у нас были люди из Махачкалы, а в Пермь и Красноярск поехали из Петербурга. Но дело не в этом. Мастерская каждая состояла из 10-15 человек, где мы говорили о том, что такое клуб, как его организовывать, и, самое главное – как организовывать дискуссию после просмотренного фильма.

И мы убедились, что люди в наше время Интернета ужасно скучают по личному общению. И эти клубы – это то место, куда они могут прийти, высказать свое мнение, послушать другое, поспорить. Надоело людям спорить с телевизором, он их всё равно не слышит.

И особенно молодёжь туда тянется, именно для живого общения. Поэтому самую первую я бы ставил задачу – подумать и найти какое-то финансирование именно для развития популяризации документального кино среди населения, чтобы они были знакомы.

 

Финалом проекта, который сейчас у нас есть, с каждой мастерской руководители киноклубов выбирали фильм из нашего списка, основа его – программа 2015–2016, то есть это фильмы отобранные, но не только. Они выбирали фильм и писали свой проект дискуссии и организации показа, начиная от того, где и какие они повесят плакаты и распространят флаеры, кого они пригласят на обсуждение этого фильма из специалистов, допустим, психологов или юристов, в зависимости от выбранного фильма, и какова будет структура дискуссии, какие вопросы будут подняты, и как они будут обсуждаться? И из 15 человек, каждой мастерской, пять получают от нас мини-рант, мы оплачиваем поездку режиссёра с фильмом, встречу режиссёра и обсуждение этого фильма с режиссёром.

Сегодня в базе Гильдии неигрового кино – 80 киноклубов, это только которые мы знаем по всей России, их гораздо больше. С ними нужно связываться, и им нужно помогать вплоть до того, что помогать таким же образом, как работает Фонд кино, давать какие-то стартовые на приобретение проектора хотя бы, чтобы они могли показывать. Или обращаться и писать письма от Министерства культуры, от Союза местным властям, чтобы они им предоставили на льготных условиях муниципальное помещение, тогда этот процесс начнёт развиваться. Что он за собой поведёт? Мы переходим к финансированию. Я лично этой идеей занимаюсь уже третий год. И в одной мастерской на европейском семинаре у меня была такая учебная работа. Очень много вопросов, я полностью согласен с Алексеем Учителем, это очень непростой вопрос – создать этот фонд. Масса других проблем возникает. Но самое главное – мы ограничены в ресурсах. Во всём мире снимается, продюсер собирает из разных источников. Поэтому, если говорить о фонде, фонд должен иметь якорного инвестора – государство, но и другие источники.

Второе. У нас принят Закон «О меценатстве», но не принята его вторая часть, и бизнес не может и не имеет никаких преференций (а он должен иметь эти преференции), чтобы участвовать в финансировании документального кино. Тем более, что желания такие есть, потому что и бизнесу тоже хочется изменить нашу жизнь – а документальное кино меняет нашу жизнь, посредством прежде всего авторской подачи материала и оценки этой жизни, не говоря о том, что, конечно, на любом фестивале, «Россия» или «Послание к человеку», открываешь для себя просто уголки страны, в которых ты никогда не побываешь, и видишь, как там живут люди. То есть это все очень важно.

И у нас должны быть другие источники дофинансирования, тогда у нас снимется отчасти вопрос, о котором мы говорим, фейковые-нефейковые студии, потому что на нормальный, хороший проект, – и поддерживаю идею финансировать проекты, а не режиссёров, не заявки и не продюсеров. Во всём мире документальный проект представляют два человека: стоит продюсер, и стоит режиссёр, и к ним вопросы, к каждому свой. Один режиссёр придёт – его никто слушать не будет, один продюсер придёт – его тоже никто слушать не будет. Они должны быть вдвоём.

Поэтому найти пути нам расширить источники финансирования документального кино очень важно. Уже появляются фонды, которые занимаются финансированием различного рода социальных проектов. Вот подумать – может быть, и какими-то законодательными актами дать возможность организовываться небольшим, региональным прежде всего фондам на местах, поддерживающим документальное кино. Это очень важно.

Важно, наверное, подумать, действительно выделить, я не знаю, каким решением это можно сделать – Министерства культуры, или правительства, или ещё каким-то – чтобы в каждом региональном бюджете местного комитета по культуре или министерства по культуре местного, республиканского, была квота на документальное кино, снимаемое в этом регионе жителями этого региона. Вся Германия устроена так, в каждой земле есть такой фонд, где они складываются и снимают фильмы.

Как одно из предложений по бизнесу – сейчас многие скажут, что это уже было, было оно неправильно – дать, допустим, преференцию налоговую по прибыли бизнесменам, финансирующим неигровое документальное кино.

Да, в 1996 году это было, и сливались большие бюджеты, но потому что после этой строчки не было написано, как это обычно бывает: во-первых, устанавливается точный процент, допустим, 1% от прибыли, и всё, у бизнесмена уже нет интереса катать деньги, и этот 1% – он либо его действительно дает на поддержку, либо он его не даёт. Выгоды у него нет. Вот когда он там половину прибыли сливал в 1996 году, тогда да.

Второе – у Комитета по культуре Санкт-Петербурга есть такой опыт – есть такое понятие «депутатские деньги». То есть у каждого депутата есть свой фонд, и если он считает нужным поддержать какой-то культурный проект в городе, он эти деньги из своего фонда переводит на счёт министерства культуры, ну комитета по культуре, но уже с пометкой целевой, на этот проект. И продюсер фильма или мероприятия отчитывается по полной программе, по всему регламенту, Комитету по культуре (я к вопросу о целостности денег и целевом их использовании).

Понимаете, эта практика очень хорошая, на самом деле. Мы обеспечиваем вот это дополнительное финансирование, и мы обеспечиваем контроль расходования денег, при том это те механизмы, которые у нас уже созданы, новых создавать не надо, они уже работают, нам просто немножко поправить нужно. Это что касается финансирования.

Третье: по кинолетописи. Мое мнение такое: тоже много всё-таки, положа руку на сердце, легенд. Те журналы и та периодика, которая выпускалась, – на самом деле, главной её целью была, действительно, пропаганда и агитация. Но благодаря тому, что работали большие студии, и на этих студиях работали мастера, коллеги из Красногорского архива скажут, что каждый журнал являлся произведением искусства, законченным произведением. Во многих случаях. Было много проходных. Сейчас задачу агитации, пропаганды и освещения жизни страны в том ракурсе, в каком это нужно государству, решает телевидение. И у нас есть представители, и они, я думаю, об этом скажут. И все эти материалы есть. Поэтому первое, что, мне кажется, по возрождению летописи нужно сделать – это подумать о том, как каталогизировать и как собрать то, что уже есть. У многих студий уже с 1990 годов появилось очень много студий, и у меня студия своя, очень много материалов, которые лежат без дела. Они уникальные, мы снимали тоже по всей стране, и другие студии снимали по всей стране. Но у нас нет денег на то, чтобы их оцифровать, описать и каталогизировать, чтобы их сдать в архив. Наверное, есть смысл обратиться к руководству страны, Минкульту или правительству, о том, чтобы было целевое финансирование сбора этих материалов. Может быть, это решат через архивный комитет или ещё через что-то, потому что много бесценного материала лежит. Это непростительная потеря. В частных коллекциях это, конечно же, погибнет. У нас и плёнка сыпется, и даже если мы сами оцифруем… А самое главное, это недоступно широкой публике.

Хорошая была идея, полностью согласен, сказал Сергей о том, что в Youtube столько всего, просто этим нужно заниматься, это нужно фильтровать. Вещи уникальнейшие и в хорошем качестве, из таких мест, в которые мы никогда не то, что не приедем, мы просто никогда о них не узнаем, не говоря уже о событиях, которые моментально произошли, и кому-то удалось это снять.

Телевидение это делает – мы видим уже во всех новостях ютубовские ролики и прочее. Значит, если мы говорим о летописи, то мы можем тоже этим заняться.

Совершенно точно нам нужен, возвращаясь к первой моей идее популяризации документального кино, глобальный портал, на котором мы могли бы размещать эти фильмы. Как их размещать – это другой вопрос. Есть европейский опыт. Есть портал Doc Alliance, который является партнёрской площадкой пяти крупнейших европейских фестивалей, и они туда складывают фильмы со своих фестивалей, договариваясь о правах.

Какие-то из них можно посмотреть бесплатно, какие-то можно посмотреть платно, о всех о них можно прочитать аннотацию, авторов и прочее. Потрясающий портал, потрясающая энциклопедия европейского документального кино. Нам такую нужно сделать. Дело это не очень дорогое, но сделать это необходимо. Это будет к тому же вопросу летописи.

Что по самим выпускам? Если говорить о каких-то регулярных съёмках, сразу встает вопрос о целой редакции, которая должна это как-то координировать, как-то этим управлять, кто-то это должен снимать. И потом, актуальность этих выпусков упала. Мы тут говорили, что показывать их в кинотеатрах… Все кинотеатры частные – 10 минут журнала при 10 сеансах в день, – это выкинутый сеанс, и никто из владельцев кинотеатров на это не пойдёт, хоть ему руки выкручивай, как хочешь. Но что мы можем сделать? Мы можем наши муниципальные кинотеатры, которые есть в Петербурге – их пять штук, но они абсолютно не задействованы. Они находятся на государственном финансировании, и доход с проката для них не определяющий. Поэтому, наверное, об этом мы можем подумать, тем более, что в Европе как раз в этих муниципальных кинотеатрах и показываются эти фильмы. Наши режиссёры хвастаются: «Прошёл широким прокатом по всей Европе фильм». Да, он действительно прошёл. Но если мы возьмём – это всё муниципальные кинотеатры. Только так можно это сделать, поэтому нам об этом нужно думать.

Вернусь к летописи. Мне кажется, что сегодняшняя летопись – это летописные фильмы, то есть это фильмы, снятые в регионах, снятые о жизни регионов, и таким образом отражающие авторскую оценку.

Чем ценна летопись и чем она отличается от телевизора? Телевизор несёт в себе новостийную составляющую 90%, а то и 99%. Кино несёт эмоциональную составляющую, авторскую оценку, авторское видение, авторское представление. Поэтому я за то, чтобы летопись возрождать через увеличение съёмок фильмов в регионах и о регионах.

В конце концов, можно, учитывая сложную ситуацию с деньгами, мы просто можем Минкульт попросить, чтобы появилась номинация в конкурсе «Летописный фильм», и разработать к нему требование, каким он должен быть.

Он, может быть, и 100% финансируем, то есть дальше уже идут детали. Если к обычным фильмам просто идут синопсисы, то к этому летописному – особые требования. В принципе, как когда-то было – в этом году не было – к спецпроекту.

В целом у меня всё. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Просьба. Сформулируйте на бумаге, пожалуйста, как вы представляете финансирование популярности для нашего итогового документа. Документальной популяризации. Спасибо. Мария Сергеевна Финкельштейн, директор документальных программ ВГТРК.

Мария ФИНКЕЛЬШТЕЙН, экс-главный редактор закрывшегося телеканала «24_DOC, директор документальных программ ВГТРК: Вот так страшно звучит. Наверное, я про себя расскажу. Я закончила мастерскую ВГИК. Дорогой мой мастер здесь находится – это Ефим Ильич Резников и Борис Яковлевич Караджев. После этого я снимала документальное кино, потом занялась рекламной и так далее.

Потом меня пригласили возглавлять телеканал, замечательный телеканал, которого, к сожалению, уже нет – это «24_DOC». Я пришла туда со своей командой. И первое, с чем мы столкнулись… На тот момент, когда я туда пришла, там было очень много российского документального кино. Но, к сожалению, рейтинг этого канала был очень низок, и телесмотрение очень-очень маленькое, оно составляло всего три минуты и две секунды в среднем. Так как передо мной была поставлена задача, чтобы его как-то раскачать и так далее, мы стали закупать зарубежное кино. И российское стало уходить, и у нас где-то 90% был зарубежный контент. Но, Мария мне не даст соврать, у нас увеличилось телесмотрение в четыре раза. Вот о чём это говорит? О том, что, к сожалению, до сих пор зритель наш и качество нашего документального кино, оно находится на очень низком уровне. И зритель не хочет смотреть нашу документалистику. Это очень печально, но это правда. Мало того, что она не соответствует вообще технически, эти фильмы не проходили по ОТК, мы не могли их вывести на спутник, их не видно, там ничего не слышно, цветокоррекция вообще отсутствует.

Я слышала сейчас про бюджет фильма в 500 тыс. Это просто человеку нужно поставить памятник, что за эти деньги возможно было что-то снять, потому что это совершенно неконкурентоспособное кино. Мы все знаем, сколько стоят зарубежные фильмы.

Так как мы много фильмов посмотрели, которые финансированы Министерством культуры – их очень много финансируется, – и моё предложение (хотя не знаю, могу ли я на это повлиять), я бы сократила количество фильмов, на которые выдаются деньги, и просто увеличила бы бюджет этих фильмов. Не надо делать 300 фильмов в год. Нужно делать 70-80, но с более большим бюджетом.

Что хочу сказать. С 1 июля мы пришли с этой же командой, которой делали 24_DOC, на телеканал «Россия». Прошло полгода. Мы стараемся поменять то, что там есть. Там раньше было очень много документалистики при Шумакове, и очень качественной, очень хорошей. Многие документалисты там показывали свои фильмы, и они проходили с хорошим рейтингом. Потом она ушла. Я не знаю, в связи с чем это было. И сейчас в общем-то у нас нельзя сказать, что развязаны руки, что мы можем вообще делать всё, что хотим, но у нас есть шанс, чтобы вернуть документальное кино на федеральный канал.

С чего мы начали? Мы купили зарубежный фильм, мы его поставили в прайм-тайм, он прошёл с очень высоким рейтингом, по-моему, 24. О чём это говорит? Что зритель, в общем-то, хочет смотреть хорошее качественное документальное кино.

Потом мы выпустили несколько российских. С самого начала мы проследили производство этих российских фильмов, которые тоже прошли с прекрасным рейтингом. Они не журналистские. То есть у нас есть, конечно, журналистское кино, которое никуда не денется. Но это правила игры. И в эту пятницу – я считаю, что это отчасти тоже наша победа – мы пригласили молодых режиссёров. Одной девочке 25 лет, другой 22 года, они ещё студентки ВГИКа, это их диплом, и этот фильм прошёл в 21:00 в пятницу – это супер прайм-тайм – с прекрасным рейтингом. В этом фильме не было никакого Чанишвили, хотя я прекрасно к нему отношусь. Но там не было закадрового текста, он был сделан по-новому. То есть я хочу сказать, что мы, в общем-то, открыты к документальному кино.

По поводу кинолетописи. Сейчас у нас даже есть несколько проектов на нашем канале. У нас есть проект с Кончаловским. Он чем-то похож, мне напоминает вот этот проект кинолетописи – это такой срез нашего общества, он выйдет летом к 12 июня, Дню России. Это срез нашего общества. Он будет сниматься и уже снимается на всей территории России, история не маленького человека, но собирательный образ россиянина. Можно будет посмотреть. Я просто не очень понимаю, что вы имеете в виду под кинолетописью.

У нас ещё есть один проект, который мы снимаем долго – про строительство моста в Крым. Я считаю, что это отчасти кинолетопись, потому что там и не только строительство, там история и строителей, и семей, которые он объединит, ну и так далее.

Я не очень верю в такие журналы, и этот back to USSR мне не очень нравится, когда якобы 10 минут будет показываться перед игровыми фильмами. Не думаю, что зрителю это нужно. Мы все новости можем узнать из интернета, из телевизора, откуда угодно. Настоящие новости вы тоже можете узнать из интернета, если вас не устраивает.

Александр ГОЛОВАНОВ, бывший директор Восточно-Сибирской киностудии : Такое количество каналов нельзя обеспечить качественной информацией.

Мария ФИНКЕЛЬШТЕЙН: Я согласна с вами. Но я считаю, что документалисты должны с нами сотрудничать. У нас существует наша творческая группа на канале, где мы открыты к приёму заявок. Есть на PBS слот, называется POV. Они поддерживают там всего, по-моему, семь фильмов в год, дают большие деньги на поддержку именно таких арт-проектов. Потом они идут на крупном американском канале. Я обсуждала это с руководством нашего холдинга, что мы открыты для таких арт-проектов.

Мы готовы давать хорошие деньги, но нам нужны идеи. У нас голод идей, я считаю, потому что к нам приходит много заявок, но они неинтересны.

Я сейчас очень рада за студентов ВГИКа, так как я сама вгиковец. Не знаю, почему в новостях об этом не говорят, я сюда летела, и в журнале было написано про «Сандэнс», но ничего не было написано про человека, который от нашей страны, первый, по-моему, человек, туда летит со своей картиной, он документалист. От себя хочу сказать, что мы ждём идей и готовы их финансировать и помогать кинолетописью, но главное, чтоб она была интересна зрителям. К телевизору можно по-разному относиться, многие его не любят, нас мастера учили по-другому. Они нам говорили, что нужно снять такое кино, чтобы… Это очень сложно удержать зрителя у телевизора, когда он может в любой момент переключить канал. И я считаю, что это победа, когда человек способен удержать искушенного зрителя. Надеюсь, недолго говорила.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо, Мария Сергеевна. Владимир Эйснер, бывший Новосибирск.

Владимир ЭЙСНЕР, директор и художественный руководитель студии «Азия-фильм», режиссёр: Друзья, я буду коротко говорить. Но сначала хотел бы немного возразить Виктору Скубею, когда он говорил, что Минкульт является монополистом в финансировании – это совсем не так. Две трети на каждый фильм даёт Министерство культуры. Одну треть должны находить продюсеры.

Ваше право, вы можете там дальше больше находить, так что, это не совсем так. Затем он говорит, что исчезнут фейковые студии, если придут со стороны деньги. Ничего подобного. Фейковые студии, которые пасутся в Министерстве культуры, исчезнут только тогда, когда им будет поставлен заслон в виде регламента, который до сих пор не принят. Во-первых, это история того человека, который делал. Если он два раза подряд делал плохие фильмы, которые совершенно имеют отрицательный результат, почему ему третий раз дают делать фильм? Там всё расписано, я не буду на этом останавливаться.

Я хочу сейчас поговорить о летописи. Я считаю, что это очень здорово, что мы сейчас обратились именно к этому вопросу. Это история, здесь уже много об этом говорили, но возникает несколько вопросов, в частности по финансированию летописи.

Здесь была озвучена цифра, что на этот год отпущено 220 миллионов на документальное кино. А летопись, с каких сумм будет финансироваться? Из этих сумм или это будет отдельная статья?

Если это не будет отдельная статья, то документальные фильмы, которые должны были профинансироваться, они не будут профинансированы, это элементарные вещи, я думаю, это многие понимают.

За последние 20 лет разрушены государственные киностудии, все творческие кадры разбрелись, кто как может. Сейчас определить студию в этическом каком-то… это сложный вопрос. Проект, который нам раздали, пункт 4.1.1 я зачитаю простою: «Организация финансирования кинолетописи возлагается на центр Фонд документального кино России. Для этого в нём создается департамент кинолетописи с редакционным советом». 4.1.2: «Кинолетопись производится исключительно как государственный заказ, со стопроцентным финансированием», – с этим я полностью согласен. «Квота на финансирование, производство кинолетописи определяется Министерством культуры России в рамках финансирования неигрового кино». На мой взгляд, здесь появляется какая-то структура, которая дублирует Министерство культуры, или функции Министерства культуры в отношении документального кино уйдут Фонду. Вполне тоже возможно, и может быть, это даже и неплохо будет. Вот у меня такие мысли на этот счёт.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Володь, вот ты сейчас выступал всё время, прочитал этот документ, задача – ты согласен с этим или не согласен? Ты говоришь: «Лидера определить трудно». Так что, не нужно думать об этом или нужно?

Владимир ЭЙСНЕР: Нужно, обязательно нужно.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Если ты не знаешь, зачем ты об этом говоришь? Ты предлагай. Я ещё раз прошу, ребята, предлагайте. Разработан документ, который после всех наших обсуждений за многие годы, всё собрано вместе. Мы могли не собираться, мы могли элементарно это сделать – на съезде принять какой-то документ, и всё. Специально Никита Сергеевич сказал: «Нет». Вспомните съезд, совещание. Соберите совещание, на совещании рассмотрите все свои замечания, предложения, чтоб это было в последний раз. Предлагайте по документу.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Я хотел добавить. Володь, тут есть такая ситуация, конечно же, если делать летопись, то надо её как-то систематизировать. Мы либо систематизируем заказ, либо кто что подряд снимает, кто что захотел, и будет повтор того, что люди получили. И тогда это не будет летопись жизни страны, а выйдут, из окна снимут и сдадут. Если не будет какой-то редакции или каких-то ответственных людей, которые будут отвечать за это, будет ужасно неприятно нам всем, что мы это сделали.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Андрей Викторович Юрасов, первый заместитель руководителя Федеральной архивной службы. Правильно?

Андрей ЮРАСОВ, заместитель руководителя Федерального архивного агентства: Просто заместитель. Спасибо большое. Уважаемые коллеги, прежде всего, я хотел бы поблагодарить руководство Союза кинематографистов за то, что организовали круглый стол и пригласили принять в нём участие, потому что тема, которая сегодня обсуждается, это проблема развития документального кино и проблема возрождения Всероссийской кинолетописи, они для нас представляют чрезвычайный интерес.

И должен вам сказать, что нам одинаково интересно то, о чём сегодня говорится – и кинолетопись, которая, как мы все надеемся, будет возрождена, и те документальные фильмы, которые снимаются сегодня, в том числе в регионах, я с большим удовольствием слушал сегодня коллег из регионов, и приятно, что такая большая работа проводится. Есть продукты, которые появляются не только на региональном уровне, но и на федеральных каналах. И для нас все это исторические источники, для нас всё это история нашей страны. Поэтому мы, архив кинофотодокументов с удовольствием комплектуется документальным кино, и с удовольствием будет комплектоваться и всероссийской кинолетописью, если она будет возрождена.

Поэтому вопрос только о том, что собой должна представлять эта кинолетопись. Уже сегодня об этом много говорили, и Сергей Валентинович очень правильно сейчас поставил вопрос, я тоже об этом хотел сказать. Ведь одно дело просто документальные фильмы, которые выходят на разные темы, они могут иметь разные ракурсы, я ещё раз подчеркиваю, они тоже являются источниками последствий наших знаний о прошлом страны, если говорить об исторической значимости документального кино.

Всероссийская летопись – это несколько иное, безусловно, это должен быть продукт совершенно другой. Он должен быть поставлен на систематическую основу. Конечно, должна быть разработана концепция этой летописи.

Совершенно верно отметили, что в прошлом киножурналы, киноальманахи носили такой ярко выраженный идеологический характер пропагандистский. Естественно, нам этого не нужно, нам нужно объективно отразить историю нашей страны в кинодокументе, а именно во всероссийской летописи. Поэтому нам нужно чётко определиться, какие события должны быть отражены в этой летописи, какие персоны, и в связи с чем, тоже должны быть представлены в том продукте, который будет создан, и так далее. То есть должна быть очень чёткая концепция, на основании которой должен действовать профессиональный грамотный коллектив, который имеет опыт, и будет его ещё набирать, потому что это работа не простая, сложная, и во многом её придется ещё заново и строить. И формат нужно будет продумывать и придумывать, как представить события, людей, явления, и так далее и так далее. Поэтому работа предварительная концептуальная, она предстоит, на мой взгляд, очень большая. И, конечно, роль Архива кинофотодокументов здесь тоже может быть немалой с учётом того опыта, который имеется по той кинопериодике, которая была в советское время. И то, что опыт есть зарубежный и так далее, можно будет посмотреть и попытаться выбрать нужный формат. Это очень важная работа, это первое.

Второе. Конечно, на мой взгляд, и это мое субъективное просто мнение, нельзя выставлять на конкурс. Создайте нам, пожалуйста, летопись за 2018, за 2019 год, и там кто-то выиграет, побеждает и представляет – это, на мой взгляд, утопия абсолютная. Конечно, это должна быть структура, которая выполняет те требования, которые в концепции будут заложены, которые предъявляются, и которая выпускает продукт, который естественно, что для нас очень важно, поступает на государственное хранение в Архив кинофотодокументов. И естественно, тоже очень важно, и в документе это отражено – чтобы условия создания этого продукта были такие, чтобы в архиве пользователи могли эти документы использовать, так сказать, и частные лица, и организации, и так далее, чтобы эти документы, которые мы получаем на хранение, они были обязательно в работе.

Поэтому здесь, на мой взгляд, должен быть довольно чёткий проект, с довольно чёткой концепцией, с довольно чёткими задачами, со структурой, которая будет привлекать лучших кинодокументалистов, которые могли бы создавать эту летопись. Соответственно, уже дальше редакционный совет, редакция принимает продукт, который готовится. Я уверен, что, конечно, это должна быть не только всероссийская летопись на уровне, скажем так, федеральном, но, безусловно, нужно задействовать и потенциал субъектов. Либо это будет на уровне федеральных округов, либо это будет на уровне субъектов, но мне кажется, стоит предусмотреть какое-то финансирование, какие-то базовые, может быть, структуры в федеральных округах или субъектах, которые могли бы нам отразить не только федеральный срез нашей жизни за год, условно говоря, но помогли бы нам отразить и вот эту региональную составляющую, региональные аспекты. Поэтому, на мой взгляд, полотно этой летописи должно складываться из размышлений по этим направлениям.

В заключении я хотел бы сказать по поводу приёма на государственное хранение тех кинодокументов, которые уже созданы, но нет необходимых средств для подготовки их передачи, – мы готовы их принимать, и архив очень внимательно относится ко всему тому, что создано, и к тем, кто готов передать на государственное хранение кинодокументы. Поэтому я думаю, нужно просто выйти на архив, и эти проблемы будут решены.

А в целом, мне кажется, задача, которая поставлена, она чрезвычайно важна. Ещё раз подчеркиваю, Федеральное архивное агентство и архивное сообщество очень заинтересовано в том, чтобы эта работа была возрождена, и чтобы действительно вот тот перерыв, который мы сегодня уже имеем, довольно значительный хронологический перерыв, когда не ведётся кинопериодика, не создается всероссийская кинолетопись, чтобы он был прекращен, наконец, и работа была возобновлена, и мы бы имели очень важный, я надеюсь, надежный, полезный источник наших знаний о нашей стране сегодня, впоследствии и о пролом нашей страны.

Я бы хотел особо обратить внимание, и об этом тоже сегодня говорили, о роли документа. Вы знаете, у нас сейчас интерес к истории довольно, я бы сказал, всё-таки имеется серьёзный, возрождается.

И всё больше и больше, на мой взгляд, в обществе приходят к пониманию того, что для объективного понимания исторического прошлого важны не интерпретации и не точки зрения, а всё-таки важна основа, на которой делаются эти умозаключения, создаются концепции, а в основе лежит именно исторический документ. Это может быть документ на бумаге, это может быть кинодокумент, это может быть фотодокумент.

Вот как раз сейчас, когда мы готовим наши проекты, а мы много делаем и в плане издания сборников документов актуальной, я бы сказал, общественно значимой тематики, мы готовим выставки историко-документальные. И честно вам признаюсь, мы на всех выставках стараемся обязательно использовать кинодокументы. И, как правило, и я думаю даже, что не слукавлю, если скажу, что это исключительно хроника. Это исключительно хроника, которая позволяет погрузиться в эпоху. Это хроника никак не обработанная, подлинный кинодокумент, который является полноценным экспонатом любого историко-документального выставочного или какого-либо иного проекта.

Поэтому в заключение я бы ещё раз хотел подчеркнуть роль и значение исторического документа не только для исторической науки, не только для историков-архивистов, но на мой взгляд, и для нашего общества, роль подлинного документа, позволяющего написать нашу подлинную историю и составить о ней объективное представление. Это очень важно. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо, Андрей Викторович.

Елена ГРОМОВА: Клим Анатольевич, а можно вопрос Андрею Викторовичу?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Можно.

Елена ГРОМОВА, начальник отдела государственной поддержки производства игровых национальных фильмов Министерства культуры России: Андрей Викторович, поскольку мы говорим, что у нас дефицит финансирования в неигровом кино, может быть, «Росархив» может поучаствовать совместно с Минкультуры?

Андрей ЮРАСОВ: Федеральное архивное агентство имеет свой бюджет финансирования, и мы имеем те задачи, которые должны решать. Бюджет не такой большой, как нам бы хотелось, а задачи, которые мы решаем – это обеспечение сохранности документов. Например, если говорить о федеральных архивах – это 16,5 млн единиц хранения.

Мы решаем вопросы государственного учёта, комплектования, использования и так далее. Вот таких целевых денег, которые можно было бы направить, или они были бы предусмотрены в нашем бюджете на создание кинолетописи, у нас нет, к сожалению. Об этом можно подумать, если будет какой-то формат, аналогичный нынешнему формату федеральной целевой программы «Культура России», чтобы предусмотреть в этой программе финансирование. Но это вопрос. Более того, я скажу так, что, наверное, неправильно было бы, если бы, например, архив был заказчиком кинолетописи.

Елена ГРОМОВА: Почему бы нет? Вы знаете все проблемы, вы знаете, что вам надо.

Андрей ЮРАСОВ: Мы готовы участвовать в работе, готовы участвовать и концептуально, и в практическом плане, безусловно. Но здесь все-таки заказчиком, наверное, должен быть тот орган власти, который, собственно говоря, реализует политику в сфере кинематографа.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Елена Васильевна, к вам вопрос. Скажите, сложно уменьшить финансирование производства так называемых документальных фильмов, а за счёт этого начинать производить кинохронику, кинолетопись? Что мешает?

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший), режиссёр: Кинодокументалисты мешают.

Елена ГРОМОВА: Да. Вы знаете готовы рассмотреть эти предложения, но я думаю, давайте, вы придёте к общему мнению. Если вы готовы сейчас, чтобы представить…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: А кто, какие документалисты мешают?

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший), режиссёр: Которые кино снимают.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: А вы смотрите программу годовую? Вы член комиссии? Член экспертного совета? Нет?

Евгений ГОЛЫНКИН, режиссёр: Вопрос был такой. Если вы не можете, а вы, естественно, не можете участвовать в финансировании создания летописи, то, может быть, можно какую-то часть средств выделить архиву для того, чтобы архив облегчил нам возможность сдавать материалы? Потому что архив не может принять не принятый, не расписанный материал. Минимальная цена росписи одного часа материала – это 1,5-2 тысячи рублей. У каждого из нас в своих архивах лежат сотни часов. У нас просто нет физической возможности реализовать эту работу. Может быть, это можно так сделать?

Андрей ЮРАСОВ: Насколько это возможно, архив занимается обработкой тех документов, которые принимаются, особенно в такой критической, кризисной ситуации, чтобы в первую очередь спасти документы. Архив прилагает для этого максимум усилий. Но поймите правильно – есть определённый лимит, бюджет рабочего времени, которое в архиве есть, есть реальная ограниченность финансовых ресурсов. О тех задачах, которые нам приходится решать, я уже говорил. Поэтому насколько это возможно, в зависимости от ситуации, безусловно, мы идем навстречу. Но ещё раз подчеркиваю, есть реальные условия, в которых мы находимся.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Я прошу прощения, у меня есть одно предложение, и оно возникло вот прямо сейчас. Вы знаете, существует президентский грант, на него выделяются большие средства. И я предлагаю по итогам этого совещания обратиться к Президенту с тем, чтобы целевым образом был выделен президентский грант на создание кинолетописи.

Елена ГРОМОВА: Да, в этом году выделялись большие гранты президентом и многие компании получили, но от неигровиков не было ни одной заявки. Анимация получила большие деньги, все ассоциации.

Реплика из зала: Мы получили на фильм «Российско-белорусские (…)». 

Елена ГРОМОВА: Но это конкретно на один фильм, от ассоциации и гильдии никто не подавал.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Подавали, но не дали, чтобы вы были в курсе.

Клин ЛАВРЕНТЬЕВ: Давлетшина Элла Хамзинична, директор международного фестиваля «Встречи в Сибири». Руководитель Новосибирского дома документального кино.

Элла ДАВЛЕТШИНА, президент международного кинофестиваля документальных фильмов «Встречи в Сибири»:
Я хотела бы сказать, что это ещё одна возможность, чтобы осуществить производство и продвижение документального кино и кинолетописи. Это очень важный момент, потому что даже создавая сейчас кинолетопись, нам нужно понимать, а где мы будем её использовать и как.

В этом смысле поддерживаю все высказанные мысли о том, как могут с этим работать киноклубы, очень поддерживаю работу с библиотеками. Но хочу сказать, ещё одна институция, которая сейчас умело работает, в том числе делая выставки с участием кинохроники – это музеи. Там, где созданы в региональных музеях киноотделы, а киноотдел в Новосибирском музее возглавляю сейчас я, и там мы собираем фильмотеку и создаем механизм продвижения документальных фильмов и кинолетописи в университетах, в клубах, просто в кинотеатрах и у себя. Дело в том, что нужны люди, которые это продвигают, а люди есть, нам нужно создавать эти фильмы. Люди, которые продвигают, сейчас очень хорошие есть в библиотеках и в музеях.

Моё предложение каким-то образом инициировать в региональных музеях создание киноотдела. Ведь создание хранения истории и кинодокументов, это тоже дело музеев, и они с этим могут хорошо и интересно работать. Поэтому вот моё такое предложение.

Если же говорить о немедленном начале создания кинолетописи, я очень поддерживаю идею, можно сейчас начинать работать по схеме федеральных округов, (…) «Альманаха», который мы делали. И хочу сказать, что кинолетопись сейчас уникальна и интересна для зрителей, если их организовывать, если показывать. Вот такие люди, которые могут продвигать кинолетопись сейчас, оказывается, есть вне нашего сообщества, нам нужно идти к ним, инициировать вот это образование.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Извините, можно я по поводу финансирования добавлю?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Пожалуйста.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Предложение. Я просто знаю, что в Петербурге, естественно, есть комитет по культуре и последние там годы есть даже строчка про кино, значит, такая, правда, не очень понятна. Фестивали, это отдельно, а есть именно про кино.

Мне кажется, там, где планируется создавать центры, в этих регионах из бюджета именно не федерального, а регионального, прямо строчка должна быть о кинолетописи и определенный процент от бюджета по культуре. И это логично тоже, что именно регионы будут выделять на это средства, и они предусмотрены явно в бюджете по культуре. Мне кажется, что это возможно и реально.

И ещё одно просто маленькое замечание про летопись. Мы как-то не обсуждаем всё-таки, что это такое, то есть, есть мысли какие-то у всех, но надо ли событие, а событие освещает телевидение. На мой взгляд, первым делом надо записать, это летопись ещё конкретных людей, потому что сколько людей, извините, умирает, уходит, и никаких не остаётся с ними разговоров.

Условно говоря, я, извините, что всё время туда за границу отсылаю, Спилберг делает архив всех жертв Холокоста, просто по всем странам это снимается, сажается человек и тупо опрашивается по каким-то вопросам. Мне кажется, если говорить о какой-то пользе от нынешней кинолетописи, это ещё определенные знаменитые люди в различных областях, которые должны что-то оставить после себя и сказать. Это не фильм-портрет, а именно разговор конкретный. И мне кажется, это очень будет ценно и для архивов, и для всего прочего.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо. Теперь я предлагаю отправиться на Дальний Восток. Олег Владимирович Чурилов, Хабаровск, директор так называемой «Дальневосточной студии кинохроники».

Олег ЧУРИЛОВ, директор ФГУП «Дальневосточная ордена «Знак почёта» студия кинохроники»: Спасибо большое. На самом деле я давно ждал этого события, что наконец-то у нас в документальном кино начнутся какие-то подвижки, и я скажу, почему это давно ждал.

Потому что то состояние, в котором сейчас находится студия, а вы знаете, что мы, получается, самый отдаленный регион страны и, соответственно, меньше участвуем в культурной жизни, меньше знаем о культурной жизни и меньше у нас финансирование, денег на Дальнем Востоке меньше, чем здесь.

И в связи с этим хочу сказать, что дальневосточный документальный кинематограф, он в общем-то, на сегодняшний день не существует, он умер в связи с тем, что те молодые специалисты, которых мы пытаемся у себя взрастить, они начинают что-то понимать в кино, уезжают в Москву, в Санкт-Петербург и, соответственно, не возвращаются.

Это к вопросу о том, что студенты ВГИКа будут возвращаться. Не знаю, конечно, в перспективе это, я думаю, что возможно, но на сегодняшний день, я думаю, что пока это преждевременно. Тем не менее, я думаю, что к этому стоит стремиться.

Основной, конечно, этот вопрос пока никто не поднял в плане того, что у нас ФГУП (Федеральное государственное унитарное предприятие – Прим.IA_RFI), и мы с 2011 года находимся в процессе приватизации. И, как вы знаете, что многие учреждения, которые студии были, они приватизировались и благополучно продались, и теперь не существуют в том виде, в котором они должны быть.

И я почему сказал, что я рад, что это событие всё-таки свершилось, потому что ещё в 2016 году, когда Министерство культуры и Росимущество обращалось ко мне, то есть спрашивало мое мнение по поводу ликвидации предприятия, я тогда ответил, что ликвидация предприятия даже согласно закону, статье 17-й «О развитии кинематографа» не подлежит приватизации, там написано, «организация кинематографии, специализирующаяся на показе фильмов для детей, а также организация, являющаяся единственной организацией кинематографии в данном населенном пункте». То есть мы говорим не только про данный населенный пункт, мы говорим про регион в целом, то есть мы единственная организация, которая находится на Дальнем Востоке. На сегодняшний день ситуация у нас, конечно, плачевная.

И в ответ в том же письме я просил, сказал, что нужна не ликвидация, как я говорил, а реорганизация: то есть мы должны быть бюджетным предприятием или казённым предприятием, здесь нужно будет уже определиться, у которого будет свой бюджет и будет контроль, конечно, со стороны государства, потому что мы предприятие культуры, мы несём социальную функцию, а никак не коммерческую функцию. А на сегодняшний день у нас единственным источником дохода являются съёмки документального кино, которое никоим образом не является коммерческим. И в связи с этим я бы, конечно, хотел, чтобы был всё-таки проработан вопрос не о приватизации предприятия, а реорганизации в другую собственность. Там, кстати, в тезисах я видел, что этот вопрос тоже поднимается.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Да, как вы не умеете читать документы. Там же сказано, это у нас не принимали участие, там же сказано – прекратить приватизацию.

Олег ЧУРИЛОВ: Но я вам хочу сказать, что у нас приватизация…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: До принятия принципов, о которых мы сейчас говорим.

Олег ЧУРИЛОВ: До особого распоряжения, как по закону у нас идёт. Но тем не менее я весь этот год собирал документы для приватизации, в декабре я отдавал последние документы на приватизацию предприятия.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Всё хорошо, спасибо. Долонько, Самара. И будет перерыв. Минуточку, вопрос, пожалуйста.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Скажите, пожалуйста, а вот если к вам отправлять выпускников ВГИКа, допустим, и Министерство культуры выдало бы целевую какую-то поддержку именно на то, что приедут вгиковцы с хорошими дипломами, с красными дипломами, вы бы принимали таких людей, которые, например, родились у меня на курсе – в Сибири, в Якутске? Тот, который поехал на «Sundance», он из Якутии вообще. Поэтому скажите, вы бы могли так идти навстречу, принять их хорошо?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Квартиру дать, машину?

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: А почему нет? Квартиру. Там обратиться в Хабаровске к руководству, чтобы там выделили квартиру. Мы письма напишем от руководства, от Михалкова. Когда-то именно так и состоялась в своё время студия: собрали всех молодых выпускников. Мальчишки мы все были. Там руководство области тогда сделали все условия. Вот Володя, рядом с вами сидящий, был тогда. Там были все молодые, и было кино, и очень сильное кино было там, очень сильные фильмы. Как вы к этому? Или приватизация сейчас – важнейшее из всех искусств?

Олег ЧУРИЛОВ: Приватизация у нас – сложнейшее получается на сегодняшний день. Не важнейшее, а сложнейшее. Потому что, как я сказал, мы связаны по рукам и ногам. Мы не можем ничего делать, потому что у нас, как говорил Александр, у нас есть свое помещение, у нас, есть, конечно, своя база. У нас есть помещение, у нас есть свой кинозал, который мы используем по мере возможности. И часть помещений мы бы могли безболезненно сдавать на сегодняшний день. Но мы не имеем права даже этого сделать. То есть мы содержим студию, мы всё делаем, но даже часть помещений, которую мы могли бы безболезненно сдать, мы тоже не можем этого сделать.

Игорь БЕЛЯК: Почему?

Олег ЧУРИЛОВ: Потому что форма собственности – ФГУП, мы ничего не можем сделать.

Игорь БЕЛЯК: С согласия собственника вы можете это сделать.

Олег ЧУРИЛОВ: С согласия собственника можем сделать. Но опять же, мы сейчас находимся в процессе приватизации, все это сложно. Я почему и говорю, это наше самое больное место.

Игорь БЕЛЯК: Ещё раз, ваша приватизация приостановлена до принятия принципов развития кинопроизводства в стране.

Олег ЧУРИЛОВ: Я вам только что сказал, что я до декабря месяца собирал документы, каждый год я собираю кучу документов для приватизации. Росимущество меня обязывает, мне пишут письма, я не имею права не выполнять их поручения.

Игорь БЕЛЯК: То есть несмотря на то, что поручением президента ваша приватизация приостановлена, приватизационные процедуры продолжаются, правильно?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Всё понятно, спасибо. Будем помогать. Самара, Виктор Долонько.

Виктор ДОЛОНЬКО, киновед: Я расстроился вообще очень сильно. Я не то чтобы не согласен с выступающими, но в расстройство меня всё это привело. Буквально пять моментов. Момент номер один. За столом сидят люди, которые аллюзии мои поймут. Вы помните, как избирали делегатов на съезды комсомола? Должна быть девочка 27 лет, узбечка, папа колхозник, мама рабочая.

Когда сейчас предлагают создавать всевозможные советы по выработке концепций, по приёму, по сдаче, по разработке планов, мне очень сильно напоминает эту систему избирания девочек на съезд комсомола. По-моему, есть очень простой способ, сегодня его запутали. Сегодня кто-то начал говорить, подразумевая под кинолетописью новости дня. Это совсем не то. Кинолетопись не сможет победить телевидение, это все выдумки Эллочки-людоедочки из одноименного романа.

Вопрос в другом. В стране ещё живы 100 документалистов, ну 150, ну 50 – это неважно, сколько. Столько документалистов, взгляд которых на сегодняшний день был бы интересен. Этим 50 (100, 150, неважно) документалистам один раз в месяц, в квартал, в полгода, в год надо просить, чтобы они делали эти короткие сюжеты. Эти короткие сюжеты и составят эту летопись. Это будет честно, это будет не постановочная летопись. Любой же совет по выработке концепции превратится в очередную комиссию по идеологии, в очередной идеологический отдел ЦК КПСС, хотим мы этого или не хотим.

Поэтому из этого есть достаточно простой выход: не надо ничего, никаких постановочных съёмок. Как человек думает, так и думает. Если человек думает плохо, то на следующий год, квартал, месяц он просто не получит этот заказ. И этот список просто изменится. Это всё на самом деле очень просто.

Но вторая ситуация куда как сложнее. И выслушивая пермского коллегу, я хочу вам сказать следующее: в регионах при нынешней системе руководства кино ничего не будет. Я могу предположить, что все предложения по финансированию завтра упрутся в слово challenge. Что федеральный бюджет даст денег в том случае, если региональный ответит. А вот дальше возникает вопрос.

У этого несчастного министра культуры, у которого нет задания заниматься развитием кино, наша славная вертикаль ему такого задания не дала, и тогда у него вопрос следующий: что ему сделать – снять два документальных фильма с правильным финансированием или профинансировать все областные библиотеки?

С учётом того, что наша экономика каждую неделю демонстрирует всё новые и новые успехи, а поэтому секвестирование бюджета происходит тоже еженедельно, то он это секвестирование сделает не за счёт библиотек, а за счёт кино. И пока в вертикально образованном государстве в регионе не будет органа, который занимался бы развитием кинодела, в широком смысле этого слова, ничего доброго не получится. Я не боюсь сказать, что этот орган должен существовать и в Российской Федерации. Я объясню, почему? Потому что отчёт за достижения в области культуры сейчас может выглядеть очень просто – у нас нет кино, зато механизаторы хорошо работают. Вот должен быть орган, у которого никакие библиотекари, никакие музейные деятели, никакие театральные деятели не могут компенсировать те неудачи, которые есть в области развития кино, этот орган должен быть отдельным.

Следующий момент. К великому сожалению, в Министерстве культуры – тренд на сокращение высших учебных заведений федеральных. Я очень хорошо с этим знаком, потому что занимался и вопросами создания консерваторий и так далее, это не только в кино. Но вопрос ровно в следующем: правильно сказали, никто квартир не даст, никто работы не даст, и никто не сможет выпускника ВГИКа никакими юридическими договорами удержать от того, чтобы он не вернулся на свою малую родину. Очень хороший вариант Ростова, когда с помощью нынешних образовательных технологий филиалы, отделения института ВГИКа или ещё чего-то, создаются на территории региона. Есть железное правило – если на территории нет консерватории, то музыкальная культура гниёт, если нет театрального вуза, то театральная культура тухнет.

То же самое происходит и с кино, если вот таким сетевым образом, с помощью новых образовательных технологий это не создать, ничего хорошего не получится. В Министерстве могут ответить: «Понимаете, но это же не будет соответствовать уровню ВГИКа». Но тогда я хочу спросить: простите, но средние школы провинции не соответствуют уровню второй московской школы, от этого их же никто не закрывает, и от этого они не остаются менее нужными.

Поэтому третий момент – это момент, связанный с целевой аудиторией. Если какой-то орган, пусть министерство региональной культуры, а лучше всего отдельный орган получит поручение, заниматься развитием, то вопросы с центрами показа решатся сами собой, по сравнению с нынешним уровнем развития. Потому что вот эта гениальная программа премьер-министра по открытию центров в малых городах и селах решит проблему лет через 250. А ближайшие 250 лет всё будет так же плохо, как и сейчас, пока не будет этого поручения.

Наконец, ещё один вопрос. Пермский коллега говорил об альтернативных способах показов документальных фильмов, в провинции подобным альтернативным показом является кинофестиваль. Этот славный документ, который определяет, какие фильмы должны иметь удостоверение, а какие не должны иметь, при всех благих мыслях, которые были у его создателей, они не учитывают ровно одно – большая часть региональных фестивалей документального кино будет уничтожена, не будет вообще никакого, и мы будем пользоваться только музейными кинолентами при том диком финансировании, которое сейчас осуществляется. Например, фестиваль, к которому я имел очень косвенное отношение, детский провинциальный фестиваль России «Кино детям», который проводится в Самаре, он будет на совести тех, кто составлял вот эту славную бумагу, о которой идёт речь.

И последнее. Кто-то сказал замечательную фразу – у нас выросло поколение, которое, если перефразировать Даниила Борисовича Дондурея, которое смотрит документальное кино и не понимает, что оно делает. То есть, что это такое – документальное кино? При том, что российская аудитория не понимает, что такое документальное кино, мы сейчас берёмся за выработку критериев, что мы финансируем, что мы не финансируем. Как мы можем говорить об этом, когда человек не понимает, что ему показывают, у него нет критериев, у него нет интереса.

Мария ФИНКЕЛЬШТЕЙН: Почему вы так вот про нас говорите, что мы молодое поколение, и мы ничего не понимаем?

Виктор ДОЛОНЬКО: Я отвечу, если это вопрос. Понимаете, вы – не молодое поколение, вы – лучшие люди этого молодого поколения. А то молодое поколение, с которым приходится общаться, это совсем не вы. Так вот вопрос возникает очень простой – мы должны на несколько лет выработать не критерии, а тот объём часов, показов и так далее, который надо просто показывать. Поверьте, большая часть просто документального кино в жизни никогда не видела. И тогда о каких рейтингах и критериях мы вообще будем говорить? Это, наверное, последнее, что я хотел сказать. Дальше я напишу, Клим Анатольевич.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Объявляется перерыв ровно на час. Прошу выйти и закусить. Всё можно оставить здесь абсолютно, и телефоны, и деньги.

ЧАСТЬ 2

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Так, поехали. Сергей Дебижев, Санкт-Петербург.

Сергей ДЕБИЖЕВ, режиссёр: Я хотел бы вернуть, повысить градус дискуссии, который у нас вначале был, чтобы понять, как мне кажется, у нас какой-то последний шанс выпал, потому что, с одной стороны, мы понимаем, в каком положении оказалась документалистика, которая начала скатывать чуть ли не в маргинальную зону.

И почему-то в обществе было такое ощущение, что теперь телевидение является документалистикой. Хотя отчасти, может быть, это верно.

Но всё-таки мы должны понимать, что документалистике необходимо вернуть её какой-то утраченный статус. И мы понимаем, что документалистика в каком-то смысле сродни фундаментальной науке, она занимается поиском, формированием больших смыслов, это её основная роль, и независимо от рейтинга она должна существовать при этом.

Так что необходимо вернуть в оборот и большую фундаментальную документалистику как таковую, и заниматься и сиюминутными вещами, понятное дело.

Сейчас есть запрос от тех, кто способен принять эти решения. Мне кажется, мы должны просто выработать пошаговую схему, каким образом те решения, которые мы примем, повлияют на дальнейшую судьбу документалистики в нашей стране. Хотя нужно понимать, что, конечно же, мир изменился очень сильно в последнее время, и визуальная среда переполнена в каком-то смысле и шлаком всяким, и интересными вещами. И так как такая открытость в информации, то её, может быть, через чур много появилось из самых разных источников – и из-за рубежа, и откуда угодно, и от каждого отдельного человека, который бесконечно только и делает, что нажимает кнопку на своем айфоне. Поэтому в этой агрессивной достаточно среде нужно найти это чёткое, внятное место большой серьёзной документалистике.

Мне представляется, что эта идея создания Фонда кино очень здравая. Тем более, что есть успешный пример, который продемонстрировало игровое кино.

И нужно ещё понимать отдельно, что игровое кино при всех его плюсах имеет огромные минусы, в том смысле, что оно само себя постепенно начинает повторять, оно погрязло в этих ремейках, и всплески, какие-то яркие проявления крайне фрагментарные. А в основном это вот такое уже фэнтези, которое бесконечно репродуцируется. И в этом смысле документальное кино имеет гораздо больше прав на существование, и в нём гораздо больше смысла.

Та схема, которая была отработана в игровом кино, вполне может фигурировать и в создании фонда документального кино, и его, конечно, нужно создавать как самостоятельный фонд, а не дочерний или при фонде кино. Это вещи несовместимые, они будут мешать друг другу. Вопрос только в том, что это сложно, конечно, это потребует колоссальных усилий, но дорогу осилит идущий. И мне кажется, что не надо бояться этих сложностей, а нужно просто это делать.

Нужно просто взяться и начать это делать. И может быть, и Минкульт вздохнет свободнее, когда профессионалы начнут решать сами свои проблемы. Я так думаю почему-то.

И он уже и будет решать этот фонд и будет решать, как выстраивать эту всю систему. Как создавать интернет-портал для документального кино, как работать с телевидением. Потому что одни картины могут идти на телевидение, которые рейтинговые, актуальные, какие-то яркие зрительские. Но это совершенно не исключает работы серьёзных больших документалистов над серьёзными большими темами, которые могут быть и не рейтинговыми. Ну и что ж тут такого? Это же не значит, что их нужно прикрыть. Я ещё раз хочу вот эту подчеркнуть аналогию с фундаментальной наукой.

Если говорить о более таких вещах конкретных, действительно, я как член совета по распределению этих денег, я с удивлением читаю бесконечные заявки от неизвестно кого, с желанием сделать неизвестно что. И потом совершенно непонятно, кому дали, почему дали, никто это потом не видит. И это огромный объём. И конечно, правильно здесь говорилось, что нужно сократить количество фильмов и увеличить бюджеты. И в эти же бюджеты, мне кажется, нужно включать какие-то определённые средства и на рекламу, и на продвижение, и на всякие плакаты и всё остальное. Конечно, хотелось бы, чтобы были конкретные кинотеатры, которые бы прокатывали фильмы. Конечно, хотелось бы, чтобы какие-то каналы были обязаны показывать это всё. Но для этого нужно, чтобы заработала большая система, чтобы вернулся этот интерес к документальному кино, вернулся его статус. Мы сейчас находимся на том уровне технологического развития информации, что любую идею можно отпиарить в течение месяца, можно такой всплеск интереса к любому совершенно роду деятельности как-то инициировать. Вот пока то, что я хотел сказать, спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо, Серёжа. Госпожа Гугуева, «Форсаж». Никуда не денешься, приклеилось, великая картина.

Наталья ГУГУЕВА, генеральный директор студии «Встреча»: За всё время, что мы поднимаем вопросы кинолетописи, я действительно до сих пор не могу понять, что это такое. Для себя я сделала определение такое. Для меня кинолетопись от документалистов России – это наши авторские документальные фильмы о событиях во всех уголках нашей страны, чтобы это был срез такой о судьбах современных людей.

Это фильмы (вот здесь я поддержку тоже Дебижева, немножко по-своему сформулирую), в которых есть кинообразный анализ и исследования происходящего в стране и обязательно – в судьбах, душах людей. По сути дела, чем мы интересны, чем мы отличаемся от телевидения, это то, что мы проводим вот этот анализ. И у многих хороших документалистов есть эта способность проанализировать происходящее, в том числе и через судьбы людей. И вот эти исследования от документалистов особенно ценны в наше время. Потому что, на мой взгляд, кинолетопись по советскому образцу взяло на себя телевидение, вот эти сиюминутные сюжеты. Сейчас я приблизительно расскажу, как это устроено на Первом канале.

Ещё раз повторюсь, все остальные функции, на мой взгляд, по ведению кинолетописи, которые были в советское время, очень успешно и продуктивно взяли на себя телевидение, интернет-каналы, стрим-каналы и отдельные стрингеры. В связи с тем, что техника стала дешёвой и уже мобильный телефон имеет 4K и так далее. И также огромное количество людей, о чём здесь тоже говорилось, по всему миру постоянно фиксирует то, что происходит рядом с ними, выкладывают это на Youtube.

Но вот как действует, например, механизм сбора материала, это можно назвать летописью такой же, на телевидении, на том же Первом канале?

Во-первых, Первый канал ежедневно снимает десятки сюжетов по всему миру. Ежедневно! Я не думаю, что мы угонимся за ними, как бы мы сейчас ни создали какую-то там свою систему.

Именно для этого есть постоянный штат операторов, сценаристов, редакторов, продюсеров, администраторов, водителей и так далее. По всему миру, но, прежде всего, нас наша страна интересует, по России созданы вот эти корпункты. Основа их – это те специалисты в регионах (операторы, режиссёры, администраторы), которые живут в тех местах, где снимаются эти события. У канала есть также взаимодействия с сотнями стрингеров тоже по всему миру, я это на себе проверила, когда мне нужно было получить какой-то сюжет, или в Америке, или в Афганистане. Это очень быстро организовывается на канале, то есть в течение дня мы договариваемся, и этот сюжет я получаю, я беру интервью у тех людей и в тех странах, которые мне нужно. И практически с мест съёмок мне сливается этот материал. Он может быть в течение двух часов уже перелит, там определенная система, на сервер Первого канала, и оттуда я беру вот этот исходный материал.

То есть у канала есть отработанная система оперативной организации съёмок в любой точке. Что я имею в виду? Получение разрешений.

Для нас огромной проблемой, для документалистов, является получение разрешений. Скажу, что в этом году, по-моему, Шойгу принял решение не допускать ни одного человека на съёмки военных объектов, если он не имеет справку от федерального канала о том, что то, что будет снято на этом объекте, будет показано в эфире федерального канала.

Как мы этот вопрос будем решать по разрешениям? Затем существует взаимодействие, во-первых, работает большой штат расшифровщиков. То, о чём мы говорили, что у нас есть куча материалов исходных, у меня, например, по фильму «Форсаж. Возвращение» восемь терабайт. Кто их когда-то опишет? Там бесценный материал. То есть в системе Первого канала, насколько мне известно, я работала в этих библиотеках, отлажена вот эта система – куча расшифровщиков, куча редакторов, которые всё это раскладывают, очень быстро находят, когда это нужно, до слов всё это расшифровывают.

Затем по качеству. Я знаю, что на канале работает из региональных корпунктов достаточно много вгиковцев, в том числе операторов, режиссёров. Я не думаю, что для того, чтобы снять какой-то сиюминутный сюжет с места событий, нужны вот эти 50, 100, 150 документалистов, которые у нас на вес золота, которые могут кинообразно анализировать судьбы людей.

Как ещё происходит? Существуют договора у Первого канала и с зарубежными телеканалами об обмене тоже сюжетами. То есть я могу прийти, допустим, я не могу с Первого канала купить то, что снял зарубежный какой-то канал, но я могу посмотреть, что снял, и уже договариваться напрямую с другими зарубежными какими-то отделами. И у меня вопрос сразу – куда пойдут вот эти четыре сюжета, так я и не поняла, снятые по десять минут, то есть их применение? И когда они пойдут? Да, кроме архива.

То есть всё, что я сказала, у меня такое ощущение, что мы хотим заново создать какую-то систему и продублировать то, что уже создано на телевидении. Ещё раз повторюсь, мне кажется, что лучше именно увеличить количество финансирования документальных фильмов, чтобы дать возможность документалистам вздохнуть, о чём здесь говорилось, финансово вздохнуть. И ни в коем случае не ломать сейчас вот эту систему, особенно в этом году, потому что в Минфине утверждён уже определённый план финансирования. Если мы сейчас в этот план, а мы хотим какой-то отдельной строкой выделить кинолетопись, как-то её назовем, то всё, останавливаются сразу наши конкурсы, насколько я так понимаю, останавливаются вот эти творческие конкурсы, и мы надолго зависаем без возможности снимать документальные фильмы. То есть ещё раз – у меня такой призыв, что давайте сохраним то, что можем делать только мы, документалисты, а не дублировать плохо телевидение. Вот именно сохраним возможность исследовать жизнь нашей страны через психологию и мотивацию прежде всего героев. Это делаем только мы, никакое телевидение по большому счёту это не может сделать.

И мне кажется, что верно говорил Георгий Негашев, что, может быть, действительно если у вас очень хорошо получались вот эти альманахи, просто их встраивать в конкурс документального кино, чтобы опять не ломать эту систему распределения денег. И поддерживаю тоже Печёнкина и Краснодарский край, в связи с тем, что, мне кажется, лучше поддерживать те центры в регионах, которые как-то уже себя проявили на местах, именно эти студии. Не просто чтобы какой-то регион сел на бюджетные деньги, то есть «дайте нам бюджеты, а мы что-то потом придумаем», и правильно задавались здесь вопросы – а вы ходили куда-то к своим региональным начальникам, чтобы у них получить какую-то поддержку в той же части финансирования. То есть, может быть, лучше действительно, как предлагал Печёнкин, из центра отсюда дать какие-то рекомендации очень грозные на места, чтобы ребятам в регионах было легче взаимодействовать со своими местными руководителями. Ну вот приблизительно вот так.

Самое главное – пожалуйста, не уводите из бюджета документального кино на создание каких-то центров и кинолетописи это финансирование. Оно и так маленькое, мы пострадаем, эти 50-100 документалистов, которые ещё способны.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Кто – мы?

Наталья ГУГУЕВА: Давайте мы все, и я не буду уводить.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: О них вы говорите, или о том дерьме, которое снимается?

Наталья ГУГУЕВА: Нет.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Но так же надо говорить. Кто мы?

Наталья ГУГУЕВА: Клим, это можно обсуждать.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ну что обсуждать, если вот экран?

Наталья ГУГУЕВА: Ну кинолетопись – это не вариант. В том советском понимании, на мой взгляд, это не вариант.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ну это на твой взгляд, а вот сидят представители госархива и говорят о своем взгляде. У них пусто. А у тебя взгляд, а у них пусто. Они возьмут из твоих двух картин материал, который будет лежать.

Наталья ГУГУЕВА: Четыре сюжета, кто их будет?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Да кто говорит, может, 100, 10 сюжетов.

Наталья ГУГУЕВА: Кто их сделает? Допустим, кто из присутствующих здесь документалистов, которые имеют свой ярко выраженный взгляд кинообразый, возьмутся делать просто по заказу какие-то десятиминутные сюжеты, если это будет не от души? А если от души, как Негашев предлагает, они умеют это делать, и Фаттахутдинов, – пусть это в конкурсе участвует.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: В архиве давно была Красногорском?

Наталья ГУГУЕВА: Недавно.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Да? Ну сходи ещё раз, пусть тебе покажут вот эти горы киножурналов.

Наталья ГУГУЕВА: Вот ещё раз, это я согласна, что, может быть, архив вместе с нами всеми сформировал эти тематические провалы, чтобы не было 40%. Это да, это я только за. И я готова продолжать положительный образ нашей страны.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Пожалуйста. Мы тебя туда не пустим, ты на Первом канале. Я шучу.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Наташа, скажи мне, пожалуйста, а в каком качестве хранится все это на Первом канале? Что это за сервер?

Наталья ГУГУЕВА: Это огромное помещение с серверами.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Ты уверена, что с 1991 года все?

Наталья ГУГУЕВА: С 1994 это уже систематизировано. 1991-й – там еще фрагментарно. Может быть, если хотите, я прямо подготовлю, я расспрошу, сколько гигабайтов и так далее. Но по лётчикам я брала там уникальный материал. Другой вопрос, что они сейчас подняли цену, и я даже ругаюсь.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: А ещё спроси, сколько это будет храниться.

Наталья ГУГУЕВА: Да, это вопрос.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Это техники пусть скажут тебе, специалисты.

Наталья ГУГУЕВА: А можно ли киножурналы, может быть, переводить? Может быть, хорошие фильмы на киноплёнку?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Вот же рассказывают, в позапрошлом году пошла программа фильмов, которые сняты с господдержкой. Из этой программы 22 или 23 фильма отбираются на вечное хранение, я вам тайну расскажу, то есть переводятся на плёнку. Потому что специалисты считают, что это должно остаться на века. А остальное – не тратят государственные деньги, это начальник ушел, переписывают через каждые пять лет ту муть, которую мы сдаём, вы сдаёте. Каждые четыре-пять, относительно, переписываются, но не переводятся на плёнку.

Наталья ГУГУЕВА: Нет, за перевод, если это снимет Негашев с Фаттахутдиновым такой альманах, я только за, и за плёнку, чтобы он сделал. Но так именно насадить в регионах каких-то, как у Печенкина или у Тимощенко – да, это хорошо, это творчески будет потрачено. А какие-то другие регионы – я не знаю, кто там это будет снимать, эти восемь сюжетов.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ну ты читала программу?

Наталья ГУГУЕВА: Да читала я её, ночью сидела, я невыспавшаяся.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ты читала, какие в регионах центры предполагаются?

Наталья ГУГУЕВА: Ну да, а кто там, пофамильно назвать, кто будет снимать? Вот Галя говорит: «Я не буду никогда снимать».

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ну и пожалуйста, пусть не снимает.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Я не сказала, что я не буду никогда снимать киножурналы. Две большие разницы, когда будет разработанная система, пожалуйста, встраивайся в неё.

Валерий ТИМОЩЕНКО: Клим Анатольевич, можно мне сказать свое мнение по поводу кинолетописи?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Наташа, закончила? Пожалуйста.

Валерий ТИМОЩЕНКО: Спасибо. Я извиняюсь, что второй раз, но касается. Мне кажется, у меня есть некое осторожное понимание, что это должно быть, как это должно быть. И то, что сейчас Наташа рассказала про колоссальную империю телевизионную, которая действительно здорово устроена, я видел, и вообще когда заходишь в Останкино, видишь – это империя. Но результат ужасающий. То есть в конце концов то, что мы на экране видим – ужасающий результат. Вся страна, спроси кого угодно, они говорят, все недовольны телевидением.

Я немножко специально провокативно, может быть, но мне кажется, что то, что сейчас делает телевидение – оно заслоняет реальную страну, оно не показывает нам то, что есть на самом деле, то, что я видел, во-первых. Во-вторых, ангажированность, то есть то, что снимают журналисты, ангажированное. Второе – мы в основном видим их, вот они стоят, в мельчайших подробностях мы видим журналиста, который нам рассказывает о событии. То есть мы видим не событие, а это.

Но в то же время совершенно правильная критика, и мысль о том, что вот сейчас десятиминутный, или в кинотеатре показывать – это, конечно же, нет. На мой взгляд, другое сейчас время. Но то, что говорил Сергей перед этим, и я работал немножко с англичанами – мы делали такой проект, «Демократический экспресс» так называемый, попытались увидеть, что произошло со всем нашим бывшим Советским Союзом. И мы все снимали, сначала писали заявки на какие-то замыслы, после этого я их куда-то посылал, в некий центр мозговой, которому мы доверили, что он таким будет. Мы все назывались фиксерами. Мы понимали, что то, что мы делаем, мы не будем потом монтировать. Я на это шёл, я частью авторства делился. Потом я снимал материал, расписывал его и отдавал в некую центральную, для того чтобы делать какую-то большую задачу.

И оно в том виде, в котором есть, полностью расписанное, естественно, остаётся. Его можно передать в таком виде в архив, но главным образом нужно понимать, что мы это делаем не для того, чтобы потом десятиминутные нарочитые вот эти, а для того, чтобы были эти замыслы, о которых мы говорили, глобальные замыслы о стране. Мы все работали в командах, например, мы делали вместе с Сергеем Мирошниченко, я был одним из режиссёров, фильм о тех людях, которые делали Олимпиаду. И каждый из нас делал свой сюжет, расписывал и передавал куда-то в общую монтажную. Да, сейчас трудно понять и довериться кому-то, будет ли это Фонд кино или как это будет называться, той команде, которая потом будет делать эти глобальные фильмы.

Сейчас пока я не вижу, страна отсутствует на экране. Я немножко, извините, утрирую, специально, может быть, но она по большому счёту отсутствует. То, что мне предлагают журналисты, меня не устраивает абсолютно. Правда без любви – уже не правда. Что с этим сделать?

Мне кажется, те большие замыслы, «235 миллионов» – условно мы говорим, потому что их много – они будут спасительными для того, чтобы понимать ради чего снимается вот эта летопись.

Как пример я вам скажу, вот мой опыт работы над фильмом о Донбассе «Луганская повесть». Находясь на юге, от меня война находилась максимум в двухстах километрах по прямой. Я понимал, что не снимать мне нельзя. Меня учили во ВГИКе, просто зря тратили на меня деньги, если я сейчас не начну снимать. И вот последние три года я это снимал последовательно, через какое-то время, я понимал, что меня учили во ВГИКе не для того, чтобы я новости передавал. Они уже есть, и они по ходу менялись кардинально, говорили одно, потом через несколько месяцев точно противоположное, иллюстрировали теми же самыми кадрами. Но я понимал, что моя задача – это романная форма, потому что если у меня в фильме «Не стреляйте в оператора» я последних пять войн засунул в 39 минут, то здесь я понимал, что мне нужна большая романная форма, которую, если бы сейчас появились какие-то коллеги, был бы это Мирошниченко, Печёнкин или Резник, то я бы сказал: «Ребята, давайте вместе делать, потому что моей головы не хватает для того, чтобы передать эту мощь».

Никого нет. Мне пришлось обучить ополченцев, раздать им камеры, подарить им камеры. Чем я занимался? Я занимался кинолетописью, вот то, о чём мы сейчас говорим. Давайте найдём этих ополченцев, давайте раздадим им камеры. Я учил их, а они мне приносили в некий фантастический центр, приносили мне свои террабайты, и разобраться с ними это было ужас. Но сейчас я сделал из этого фильм «Луганская повесть. Комбриг», и он получил несколько призов, и никто там не видит, не замечает, что это сделали непрофессионалы. Если будет действительно мысль серьёзная пульсировать в этом центре, то тогда эти все ребята поумней, поталантливей, они подтянутся к этой задаче. На мой взгляд, конечно, всё это рискованно, но выигрыш творческий может быть колоссальным.

Наталья ГУГУЕВА: Одну реплику. То, что показывает телевидение, и то, что снимают с мест событий, это разные вещи, ты зайди в архив и посмотришь, потому что ставить знак равенства между исходным материалом, он совсем другой, а то, что потом делаются какие сюжеты, это разные вещи, нельзя сравнивать, что…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ефим Резников.

Ефим РЕЗНИКОВ, директор студии «Гранат», режиссёр, продюсер: Спасибо. Во-первых, я думаю, от всего нашего совещания мы должны поблагодарить Никиту Сергеевича, Клима Лаврентьева и Сергея Мирошниченко за то, что вообще правительство первый раз всерьёз обратилось к проблемам не просто культуры, не просто кино, а к нашему неигровому кино. Поэтому вам большое спасибо.

Второе, я должен поддержать Сергея Валентиновича, что действительно молодёжь наша, она талантливее, она умнее и она, наверное, более конкретная. И с чего я хотел бы начать, это опять-таки возвращаясь к вопросу кинолетописи, что если у нашего молодого, как выясняется, не очень молодого поколения возникает вопрос, а что такое летопись… И сегодня, когда мы с вами говорим, у каждого есть как бы свое представление, а если мы почитаем бумаги даже нам переданные, то даже в двух трактовках мы увидим разные значения, в одном случае кинолетопись должна снимать не на злобу дня, а в другом случае в пропагандистских целях в духе образной публицистики на основе социальных политических реалий. О чём это говорит? Проблема летописи стоит, но мне кажется, сегодня, если мы не хотим создать что-то опять-таки такое скороспелое и никому ненужное, а это большой вопрос, потому что даже думая о том, а как сегодня использовать летопись, возникает масса вопросов. И вопрос вообще, что такое летопись, и назначение сегодня летописи, и кто будет снимать, и сколько людей будет задействовано, какие критерии отбора, кто является заказчиком и подрядчиком и так далее. Поэтому я думаю, чтобы не заболтать этот вопрос, и в то же время, чтобы эта проблема и эта, в общем-то, нужная вещь осталась.

У меня конкретное предложение создать в связи с отсутствием концепции летописи межведомственную рабочую экспертную группу по определению, что на современном этапе развития информационных технологий, мы говорим о современной летописи, является летописью.

Поэтому, когда мы говорим про те функции, которые она выполняла в условиях, когда кино было единственным источником информации, это было понятно, что футажи работали. Сегодня, когда работает мощный квалифицированный, хорошо обеспеченный организационно и финансово, и творческими кадрами, которые заканчивают ВГИК, то их информация значительно мощнее по объёмам, по качеству и по количеству, чем то, что можем делать мы. Поэтому надо определить, что сегодня является кинолетописью. Я думаю, что в рамках сегодняшней нашей встречи, будет сложно дать ответ для этого, должна быть квалифицированная группа специалистов из архива, киноведы, кинокритики, прокатчики, потому что мы должны понимать, куда это пойдёт. Когда мы говорим… да, замечательно Негашев снимет. Я тоже не сомневаюсь в Негашеве, но дальше встанет вопрос: «А кто это будет показывать?». Телеканалы это показывать не будут, кинотеатры это показывать не будут, возьмите коммерческую составляющую. Поэтому первое предложение, оно конкретное – да, летопись, но сначала нам надо определиться, что это такое. Чтобы не получилось, что наше каждое представление, а в итоге чёткого определения нет. Это первое.

Второе. Я согласен с Сергеем Валентиновичем, что есть 18% бюджета на неигровое кино, как это распределяется – мы не знаем. То же самое как мы сегодня, занимаясь вопросами коррекции закона, не очень чётко понимаем последствия. Если сегодня мы предложим изменить закон, и руководство страны это примет, то на это время остановится все кинопроизводство, потому что пока не будет принят новый закон, нас не будут вообще финансировать. Поэтому в редакционную комиссию надо включить представителя Минкульта (здесь Леонид Демченко есть), чтобы не навредить. Идея хорошая, но нам надо не допустить того, чтобы мы в итоге не сделали… по Черномырдину: «Хотели как лучше, получили как всегда».

Третье – поднять регионы. Мысль архиважная, но на сегодняшний день мы не просчитывали, сколько это будет стоить – поднять регионы? Практически сегодня баз нет, нет ничего, за исключением присутствующих здесь, их нет, значит, их надо создавать. Сколько это денег? Из какого это бюджета? Это отдельная строка, которая не связана с производством или та же? Какой это объём денег? Будет ли он нам выдан? Не получится ли так, что мы опять запросим правительство то, что нам скажут, что на это денег нет, и мы окажемся, мягко говоря, в ложном положении.

Количество фильмов. Я согласен опять-таки со всеми присутствующими, что качество фильмов должно быть выше. Сегодняшний уровень финансирования не отвечает ни сегодняшним реалиям ни по ценам, ни по курсу доллара, ни потому, что нам необходимо, чтобы сделать качественное конкурентное кино – это объективно. Чтоб сделать кино, которое выходит на кинотеатральный прокат, стерео в ограниченных случаях, как я разговаривал с прокатчиками, они принимают в ограниченном случае в ограниченных театрах, это должно быть диджитал, 2К мы уже забываем. Конечно, 4К в телефоне, это не 4К в нормальной камере, но в любом случае должна быть немножко другая технология, она требует других денег, и люди уже живут по другим зарплатам. Поэтому увеличение финансирования – это архиважная задача, которую надо поставить перед руководством страны. Здесь было две цифры: 500 миллионов, 800 миллионов. Я не знаю, откуда был расчёт, надеюсь, что он есть. Этот расчёт очень важен. Я считаю, что мы не должны очень много просить у правительства, мы должны очень конкретные вещи, которые реально можно было бы исполнить. Поэтому менять законы – это вещь хорошая, но опасная. А вот использовать внутри этих законов те ресурсы, которые позволят нам не умереть окончательно – это очень важно.

Касаемо увеличения финансирования, надо ставить вопрос не о уменьшении картин, а об увеличении финансирования, и более конкретно подходить к каждому проекту в плане финансирования конкретного проекта, а не ставить вопрос о том, что мы сократим, и тем самым будут лучше картины.

У нас в истории уже было, когда было малокартиние, но от этого качество картин не увеличилось. Другое дело, и здесь мы разговаривали с президентом ассоциации, что действительно оценка и анализ произведенных картин, когда выявляются студии, которые работают плохо, Минкульт учитывает, и в следующий раз уже не финансирует. То есть на сегодняшний день надо более тесно работать с Минкультом, и сигнализировать об этих вещах, и, по-моему, Минкульт действительно, как Сергей Валентинович говорит, наши партнёры. Дальше по поводу Фонда кино. Фонд кино – идея замечательная. Мы с Сергеем Валентиновичем говорили, и я тоже считаю, что это вещь хорошая, но тут на сегодняшний день есть несколько для меня вопросов, может быть, я не прав. Но поскольку у нас это тоже не очень проработано, получается так, что Фонд кино – это ещё и дополнительная надстройка. То есть Минкульт выделяет деньги, передаёт их в Фонд кино. Значит, кроме фильтра Минкульта мы проходим… даже если не проходим фильтр, но мы проходим то, что Фонд кино надо содержать. Как я понял от Алексея Ефимовича, содержать – это недешёвое удовольствие, и, более того, как я понимаю, Фонд кино – это самостоятельная структура, где не всегда мы сможем регулировать отношения с ними, потому что вот если Фонд кино начинал с фестивалей и с денег, а закончил только деньгами. В нашей ситуации как мы это решим? Наверное, как-то решим. Но прежде, чем это выносить на руководство страны, я считаю, что мы должны сами это очень корректно и аккуратно продумать, как это делать, чтобы, еще раз говорю, не навредить. Потому что сегодня у нас, да, есть проблемы с финансированием в Минкульте, мы недовольны какими-то результатами, но у нас есть система. Разрушить мы всегда… а вот построить будет сложно.

Поэтому вот первый вопрос – о повышении финансирования. Второй вопрос, мне кажется, очень важен… Причем, Сергей, когда вы говорите о том, что Фонд будет определять, что показывать по телевидению, что показывать в кинотеатре. Не Фонд это определяет, это телеканалы определяют. Вот ему хочется показать – он покажет, и никакой Фонд ему не поможет. У них рейтинг, это всё на коммерческой основе, к сожалению. И поэтому надо это всё-таки проработать и тогда уже выходить с этим предложением.

Второй момент, о котором, я считаю, необходимо говорить с правительством, это вопрос проката. Сегодня, когда мы говорим об экране документального кино, у нас его практически нет. Мы говорим про телевидение, но для телевидения мы являемся тем форматом, только в лучших случаях, и то – эти лучшие случаи, когда мы соответствуем законам телепоказа. А это не всегда в русле наших интересов, потому что когда мы передаём атмосферу, когда мы передаём состояние героя, лимит экранного времени для телевидения невозможен. И для них нужно более жёстко, очень важен закадровый голос, потому что зритель, как уже здесь говорили тупой, хотя где этот тупой зритель, я не знаю, зритель сейчас далеко не тупой. Поэтому вопрос нашего экрана всё-таки это, конечно, не только телевизионный, который показывают, но это и кинотеатральный. С одной стороны, мы развили сеть клубов, ну всё-таки это экран, всё-таки это возможность показа фильмов, кроме фестивалей. Но вторая возможность, которая есть у нас, как у рабочего совещания, которое может обратиться к правительству и к министерству, это обратиться к нашим властям, которые владеют государственным каналом. Частные каналы – это бессмысленно, хоть у нас есть идея, чтобы хотя бы 1% дали на показ, но не дадут.

К государственным каналам мы можем обратиться, чтобы они выделили для показа документального кино какой-то лимит экранного времени.

И тут же, если говорить про «Москино» (Государственное бюджетное учреждение культуры «Москино», включающее сеть кинотеатров, находящихся в собственности Москвы – Прим. IA_RFI) и про Питер, «Москино» может выделить, но тогда оно уже будет искать, если они обязаны будут показывать наши фильмы. У нас есть, что показывать, не так все плохо. Плохо, но не так. С другой стороны, я считаю, что надо обратиться и к восстановлению в кинотеатре «Звезда», вот Женя Голынкин имел замечательный клуб, где многие показывали свои картины. Причём я был свидетелем, что при отсутствии практически рекламы залы всегда были полные, и не только на моих картинах. Поэтому я считаю, что это то, что мы реально можем сделать, то, в каком случае наш механизм нашего совещания будет работать. Наши успехи и наши достижения – это наши внутренние дела. А вот то, с чем мы можем обратиться к правительству, мне кажется, здесь надо очень аккуратно подумать и, может быть, ограничиться двумя пунктами. Спасибо вам.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Можно я, Фим, тебе отвечу. Чтоб не обижаться, был такой анекдот, я помню, что там кто-то шёл через границу, и кто-то его спрашивает: «Стой! Кто идёт?!» – «Уже никто никуда не идёт». И сейчас то, что ты рассказал, ты рассказал, что ничего делать не надо, надо оставить так, как есть, но на то, что есть, увеличить деньги. Вот на то, что делается сейчас, просто увеличить деньги, на тот продукт, который мы производим. Причём по возможности не отвечать за них, мы должны просто продолжать ту же линию, не увеличивая причём бюджет картин, просто их увеличить, видимо, количество бесконечное. То есть мы увеличим деньги, но будет очень много таких картин, вот примеры мы их видели.

Ефим РЕЗНИКОВ: Серёж, я говорю про увеличение, извини, про увеличение бюджета я сказал, причём не просто про увеличение, а с конкретным к каждой картине подходом с финансированием. А насчёт того, что ничего не делать, тут я с тобой не согласен, потому что как раз делать надо.

Ведь мы вот сейчас говорим о том, что, с одной стороны, у нас много картин, а с другой стороны, у нас многие кинематографисты вообще не получают деньги.

Если мы им дадим, то тогда количество не уменьшится. А вот если мы увеличим финансирование, реально увеличим, и к каждому проекту будет определённый подход, тогда мы что-то сделаем. Теперь насчёт ответственности. Мы уже сейчас перед Минкультом отвечаем больше, чем надо, мне кажется, потому что мы должны доказывать фестивальную историю, мы должны показывать не просто показы, а вот договора, конкретную эфирную справку… вот я даже не мог «24_DOC» взять справку, канал перестал… но мы при этом показываем то, что мы можем. И если мы не можем, уже мы в плохом состоянии, плохом качестве. Поэтому, естественно, естественный отбор будет. И я думаю, что и министерство это услышит и министерство к этому прислушивается, об этом вот мы с Галей говорили. Нет, я не говорю о том, чтоб ничего не делать.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Фим, ну поверь, я вот клянусь тебе, мамой клянусь больше не соберёмся. Больше не соберёмся, вот так уже больше не соберёмся. Если мы ничего не поменяем, я буду, вот как сказал мне Серёжа Сельянов, не мучайся, больше мучиться точно не буду. Я серьёзно говорю, если мы хоть что-нибудь предложим, потому что зачем я тогда говорил, и это правду я говорил, что у нас нет ни одного фильма, допустим, о том, как строили во Владивостоке мост, как космодром делается… Кроме ведомственной структуры, есть хоть один фильм, который снят про космодром? Вот про БАМ пять или шесть фильмов, а это есть? Вот телевидение снимает, спасибо вам большое, про мост фильм…

Елена ГРОМОВА: Не телевидение, а Министерство культуры.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Министерство культуры снимает.

Ефим РЕЗНИКОВ: Но телевидение снимает, и мы уже говорили, что у них материалы больше, и мы с тобой, Серёжа, знаем, что, чтоб попасть на эти съёмки, нам нужно письмо от телевидения.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Да, ну вот я и говорю, что мы должны что-то изменить, раз мы здесь собрались. Если мы менять не будем ничего – ни статус свой… Мы кто – частные студии кинолюбительские или мы все-таки будем какой-то статус иметь? Если это будет Фонд, то этот фонд от государства добьётся статусности людей. Сейчас только что Наташа сказала, что мы даже в военные части попадать не будем. Я тебе скажу, я вот снимал сейчас в месте заключения, если бы не было ВГТРК, то я бы не попал в это место заключения, где снимать заключённых. Нет, не у дочери, я брал в другом месте… Я стараюсь не делать это.

Поэтому я думаю, что мы сейчас находимся на таком… если мы действительно хотим продлить своё существование, то да, в течение трёх лет мы еще продлим. Если мы подумаем о том, что будет нашим ученикам – твоим, моим, ещё вот ученикам, то им может не остаться уже ничего.

Просто будет сходить на нет это все, как вот от 500 млн всё превратилось до 200. И ни один из вас, никто… Так же как и с каналом произошло – «24_DOC» закрыли, ну никто ж не написал ни одного письма у защиту.

Ефим РЕЗНИКОВ: Я не знаю, кто с кем согласен, но вот Алексей Ефимович здесь, Фонд кино когда существовал, кинематографисты получили какой-то другой статус? Они, кроме денег, по-моему, ничего. Это же коммерческая организация.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Причём здесь коммерческая. Они получают не статус, а уверенность, что, если ты имеешь хороший проект, ты получишь деньги больше, чем Министерство культуры. Это очень важный момент. И всё равно это деньги государственные тоже. 

Ефим РЕЗНИКОВ: То есть вопрос в деньгах сейчас, первый у нас вопрос в деньгах.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Но и в качестве продукта, да. 

Алексей УЧИТЕЛЬ: Конечно, конечно.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ольга Аксаментова, Иркутск. Иркутский областной кинофонд, она директор Байкальского международного фестиваля «Человек и природа».

Ольга АКСАМЕНТОВА, директор Иркусткого областного кинофонда: Спасибо. Уважаемые коллеги, я возглавляю областное государственное автономное учреждение культуры Иркутский областной кинофонд. Мы занимаемся региональным кинопрокатом, у нас 20 точек по области, кинопроизводством, кинотеатр Дом кино в Иркутске, и архив также у нас в оперативном управлении. С 2013 года в области ведётся кинолетопись Иркутской области и как мы этого добились.

Конечно, это большая заслуга Сергея Валентиновича Мирошниченко, который в 2013 году попросил прямую субсидию губернатора на оборудование для кинофонда. И, соответственно, в госзадании была введена у нас строчка о кинолетописи. Казалось бы, строчка о кинолетописи у нас всего 100 тысяч рублей. Но у нас деньги на зарплату от Минкульта 10 млн рублей в год. Поэтому вот 100 тыс. рублей – это наши накладные расходы, это печать дисков, это получение прокатного удостоверения…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Оля, не надо отчёта, мы же говорили. Что нужно сделать, чтоб вам лучше работалось?

Ольга АКСАМЕНТОВА: Нам нужно деньги на оборудование, соответственно, на его модернизацию, потому что камеры всё время новые нужны. Но тем не менее у нас есть и режиссёр, и оператор, и звукооператор, и монтажёр, и сценарист, которые с душой делают летописи, готовы делать её за дополнительные субсидии, за небольшие деньги, и по другим точкам, и выезжать, куда угодно. Что касается коммерческой деятельности, я, наверно, здесь дополню, что да, мы сдаём свои какие-то неиспользуемые площади в аренду, но это позволило нам в том числе купить cdcp-проектор для нашего Дома кино. Что касается филиала ВГИК, который есть у нас в Иркутске, то здесь, конечно, ситуация просто аховая, потому что, Сергей Валентинович знает, что, конечно, филиал недотягивает до уровня, например, и по оборудованию, и по преподавателям до московского какого-то уровня.

А тем не менее 160 тысяч рублей в год должен сейчас платить студент на специальности «Режиссёр», и с 2018 года у них оплата уже 240 тысяч рублей год. Это не за пять лет, это за год.

То есть для Иркутска это ну огромнейшие деньги. У нас нет таких заработных плат, когда человек бы мог 240 тысяч рублей платить. Поэтому здесь обязательно должны быть федеральные места. То есть для нас это такая большая проблема. Дальше, что мы предлагаем. Вот те кинорибейты, возвращение средств, затраченных на кинопроизводство, если бы была жёсткая команда от федерального центра, что, например, возврат для игровых картин составляет 20%, а для неигровых, например, 30, потому что неигровое документальное кино необходимо государству, это была бы уже большая помощь для кинематографистов, и для них толчок для кинопроизводства. Они работают со спонсорами, они могут найти деньги, но если бы была такая мера господдержки, это было бы замечательно.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Прости, ещё раз объясни, я просто, может быть, не понимаю, что это такое возврат денег…

Ольга АКСАМЕНТОВА: Сейчас области, регионы, республики, те, кто подписали такое специальное соглашение с Ассоциацией продюсеров кино и телевидения и с АСИ, между правительством, что губернатор, правительство, например, у нас в Иркутской области, будет поддерживать кинопроизводителей. И сейчас мы в процессе выработки вот этого документа, то есть уже технически…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Стоп! Вы делаете документ? Или вы должны исполнять документ?

Алексей УЧИТЕЛЬ: Делает каждый регион, имеет право, создать кинокомиссию.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Кинокомиссия?

Ольга АКСАМЕНТОВА: Да.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Но так надо говорить.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Это каждый регион, и уже есть такие регионы, это Калининград, например, сейчас вот Петербург должен быть, Владивосток, когда принимается региональное решение, что если вы в области тратите определённую сумму, то 20% от этой суммы возвращаются обратно.

Леонид ДЕМЧЕНКО, начальник отдела государственной поддержки производства неигровых и анимационных национальных фильмов Министерства культуры России: Можно я добавлю? Только не забывайте, что в игровом кино это приезд съёмочной группы, и огромные налоговые поступления в бюджет региона. В документальном кино несколько другая схема, она, безусловно, региону приносить практически ничего не будет. Поэтому это тоже надо учитывать, в том плане, что не для нас, но регион наверняка будет учитывать это в своих расчётах.

Ольга АКСАМЕНТОВА: Спасибо за комментарий, он очень хороший, тем не менее, у нас большое количество кинематографистов, которые хотели бы снимать документальное кино, и если бы была такая региональная мера поддержки, было бы замечательно.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Так это же другое.

Ольга АКСАМЕНТОВА: Нет, это как раз кинокомиссия компенсирует расходы за кинопроизводство, произведённое в области.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Объясните мне ещё раз.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Объясняю. Снимается кино во Владивостоке. В Иркутске снимается кино! Иркутянин снимает кино.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Нет, я снимаю там, и часть бюджета…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Зачем ей нужно, что ты снимаешь кино? Она ведёт разговор о том, что её кинематографисты снимают, так? Или нет?

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Совместно.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Или вы уже работаете в Москве?

Алексей УЧИТЕЛЬ: Это не важно, кто приезжает или не приезжает. Если вы тратите деньги…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Это я понимаю. Я хочу разобраться с Иркутском. Снимает в Иркутске иркутянин. Я хочу, чтобы она объяснила, какой толк, что-то получается?

Ольга АКСАМЕНТОВА: Кинокомиссия возвращает деньги вообще в идеале вне зависимости от того, либо это местный производитель, либо это федеральный производитель, либо даже это иностранный производитель кино- и телепродукции.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо.

Ольга АКСАМЕНТОВА: Что касается нашего фестиваля «Человек и природа», который мы уже 16 раз провели, это фестиваль именно документального и научно-популярного кино имени Валентина Григорьевича Распутина.

Мы действительно поняли, что такое документальное кино зритель будет смотреть. Наши залы наполнились тогда, когда мы сделали бесплатный вход и бесплатные показы. Уже два года у нас эта практика.

В принципе, очень хочется эту традицию продолжить. И мы очень нуждаемся в увеличении федеральной субсидии на проведение этого фестиваля, потому что фестиваль действительно очень достойный. Вместе с эхом фестиваля где-то 10 тыс. зрителей в целом у нас смотрят научно-популярные картины. А в целом по Иркутскому дому кино из всего платного кинопоказа у нас только 8% документального кино, а из бесплатного показа у нас 58% документального кино.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Скажите, а вам выделил губернатор дополнительные средства на проведение?

Ольга АКСАМЕНТОВА: Обещает на мартовской сессии.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Кузнецов, Барнаул.

Владимир: КУЗНЕЦОВ, председатель Алтайского краевого отделения Союза кинематографистов России: Уважаемые друзья, почему мы как чёрт ладана боимся слова «идеология»? Это первый вопрос.

Второй вопрос. То, чем мы занимались и занимаемся – это что, не идеология, не агитация и не пропаганда? Как-то мы стыдливо постоянно прячем глаза при слове «идеология». Я считаю, что, хоть этого не прописано у нас в Конституции, но, тем не менее, мы все должны внутри себя знать это и помнить. В Америке тоже нет слова «идеология», но то, что они делают, пропаганда своего образа жизни, почему мы то, что мы делаем – это не может являться пропагандой нашего образа жизни, почему мы этого стыдимся как-то и стесняемся? Загадка.

Я бы хотел конкретное предложение к Министерству культуры озвучить. Я проработал с «Русским географическим обществом», Фондом президентских грантов. Почему бы нам не перейти в Министерстве культуры на такую же электронную систему? Она абсолютно прозрачная, она очень удобная в обращении. Почему не уйти от этих огромных бумажных пакетов, которые надо было туда отправлять? Я три года отправлял заявки, пока человек не умер.

Это фронтовой товарищ Виктора Петровича Астафьева. Я хотел снять фильм о том, как он вытащил раненого Астафьева с поля боя, как они дружили всю жизнь. Очень интересный материал. Человека нет, всё. Трижды мне приходил один и тот же ответ – ошибка при оформлении документов. То есть, видимо, никто не смотрит ни на тему, ни на актуальность, а просто какая-то где-то там ошибка. Я до сих пор и не знаю, какая ошибка была. Мне никто не объяснил эту ошибку. А вот в Фонде президентских грантов они объясняют. Там идут вебинары, семинары постоянные, как правильно оформить документы, чтобы не было никаких ошибок.

Я поддерживаю предложение Сергея Валентиновича о том, что действительно надо подать как-то в Фонде президентских грантов. Правда, я не знаю, как это технически, потому что там это для НКО (Некоммерческие организации – Прим. IA_RFI) существует. Или от Союза кинематографистов как от НКО подавать туда в Фонд президентских грантов, или ещё что-то. Я не знаю, как это сделать технически. Но идея здравая, я считаю, и абсолютно реализуемая, потому что сейчас в этом году, по моим подсчётам, порядка 12 или 15 фильмов получили финансирование от Фонда президентских грантов, в том числе наш. Подают заявки, побеждают как-то и получают финансирование. Дальше по поводу того, где показывать наши работы.

У нас с руками отрывают все фильмы. Я 15 лет живу в Барнауле, и региональное телевидение с руками отрывает. Всё, что мы только успеваем выпустить, они тут же стараются показать по местному нашему телевидению.

Хотя бы даже такой канал. Нам идёт очень много отзывов. Звонят потом, говорят: «Да, видели ваш фильм», и так далее.

Плюс при отделении Союза нам выделили помещение бесплатно, без аренды. Правда, мы там за коммуналку платим небольшие деньги. 50 мест, у нас киноклуб, и постоянно ходят и смотрят документальные фильмы. Да, бесплатно. С дискуссиями. Мы показываем фильм, мы спорим, рассказываем, как проходили съёмки, и почему мы этот фильм сняли, почему так его сняли, а не по-другому. Так что в этом плане есть какие-то варианты. Я на центральное телевидение, не знаю, мы туда не отправляем. Не знаю, будет ли это интересно или не будет интересно.

Вопрос к архиву. У нас за эти 15 лет, что я на Алтае в Барнауле, не менее 20 фильмов, например, фильм о наших великих земляках: о Шукшине, Золотухине, Калашникове (знаменитом оружейнике). Будет ли это представлять для вас какой-то интерес или нет? И что с ними делать? Мало того, что их надо расписать. Их надо перевести в формат Betacam. У нас нет такой технической возможности. У них формат, когда мы снимали – 720 x 576. Наверное, это CD-формат. Не знаю, как правильно назвать. Они в стандартном разрешении, которое было на телевидении ещё до введения цифры.

Сергей ПЕРЕХОДОВ: Сколько лет мы с вами знакомы, проводя тот же Шукшинский фестиваль, а у нас нет никаких фотографий.

Владимир КУЗНЕЦОВ: У меня огромный архив Шукшинского кинофестиваля. Могу вам подарить его.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Продай.

Владимир КУЗНЕЦОВ: У меня, например, есть уникальные фотографии Димы Хворостовского. Вы говорили, что нет фотографий Хворостовского. У меня есть фотографии Хвростовского. Много чего есть. В свое время никто этим не интересовался. Шукшинский практически от первого и до последнего очень большой архив.

Римма МОИСЕЕВА: От имени архива объявляю на всю страну – нам интересно. И можете передать ваши фильмы, которые есть. Сергей Васильевич уже знает, что с ними сделать, чтобы обеспечить их постоянное государственное хранение.

Что касается фото, тоже будем очень признательны, потому что не хотелось в своем выступлении углублять, заглублять тему, но хочу сказать, что первый портрет, официально полученный, первого президента России Бориса Николаевича Ельцина был получен нами в 2000 году. В магазине можно купить, но это не то чем формируется архивный фонд. Вы понимаете, конечно, мы добываем.

У нас работают герои, хочу поклониться членам нашего трудового коллектива. У нас работают люди, которые, не щадя живота своего, добывают информацию, которую мы не можем получить. Но хотелось бы получить её в нормальном режиме, в нормальных условиях.

Но если даже они у вас созданы не в тех форматах, которые нас устраивают, у нас есть возможность – слава богу, технически мы хорошо обеспечены – сделать так, чтобы… Электроника не обеспечит вечного хранения, но по крайней мере ближайшие 50 лет. А там что-то появится ещё, и будем хранить и предоставлять. Это я говорю не только для вас, но и для тех, кто хочет, но не ожидает заинтересованности. Мы заинтересованы в том, чтобы регионы России были в центральном… Да, пусть остаются копии и на местах для регионов, но мы заинтересованы в том, чтобы единственное и главное хранилище документов, кинодокументов и фотодокументов нашей страны было наполнено. Ещё раз говорю, мы никакой материальной заинтересованности в этом не испытываем. Напоминаю всем, кто забыл – мы федеральное казенное учреждение, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому наша заинтересованность – только в сохранении истории, и будем очень признательны за то… Более того, будем искать пути доставки от вас. Да, мы заинтересованы в том, чтобы это получить.

Владимир КУЗНЕЦОВ: Ну Сергея Васильевича я тоже давно знаю. Думаю, что найдём общий язык. Но это частности. Я в целом хочу, во-первых, выразить огромную благодарность и Союзу, и Галине Леонтьевне, и Сергею Валентиновичу за то, что организовали это наше совещание, потому что дальше уже – край.

И хотелось, чтобы все сдвинулось с мёртвой точки, и чтобы документальное кино постепенно хотя бы мелкими шагами начинало возрождаться. Иначе смысл жизни, ради чего мы жили, учились, работали, теряется. Зачем всё это было сделано?

Поэтому очень важный и серьёзный разговор сегодня. Очень много хороших умных предложений прозвучало. Мы готовы. Спрашивала Наталья Гугуева: «Кто будет снимать?». Мы снимали, и никогда не было позорным снимать киножурналы. Наряду с тем, что мы снимали фильмы, которые шли в архив, и в вашем архиве очень много моих фильмов, мы снимали и киножурнал, никогда не считая это зазорным. Или работой второго или третьего сорта. Мы это сделали, и сейчас готовы делать. У меня есть кадры, у нас есть аппаратура, у нас есть помещение, у нас есть выпускники ВГИК, которые у нас в Барнауле. Мы готовы заниматься, снимать кинохронику, делать любую работу, которая будет идти на пользу нашему государству и нашему обществу.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо. Сейчас я предлагаю попросить выступление генерального директора единственной государственной студии документального кино Алексея Тельнова. 100% государственная какая?

Алексей ТЕЛЬНОВ, генеральный директор ОАО «Творческое-производственное объединение «Санкт-Петербургская студия документальных фильмов»: Акционерное общество, коммерческое предприятие, но акции принадлежат государству… мы также боремся с приватизацией, как и многострадальная студия, это нам не чуждо. Методы нашей борьбы привели к тому, что мы стали многофункциональным центром, и нам приходится заниматься не только кинодокументальным, игровым, анимационным, но и ещё начинаем преподавать.

Мы получили правительственную лицензию на образовательные процессы. Начали строить Арт-Центр, как бы прокатывать то, что мы не можем прокатать в других местах. Понимаем, что документальное кино, к сожалению, нам больше нужно, чем иногда другим людям, потому что у людей нет доступа к тем картинам, которые производятся, и многие картины не доходят до зрителя по причине того, что мало площадок, где его можно посмотреть, мы стараемся быть одной из этих площадок.

Что касается летописи, нам этот вопрос не чужд, потому что на нашей киностудии снималась кинохроника, для нас это очень серьёзный вопрос и очень глубокий.

Мне понравилось выступление Андрея Викторовича, он ушёл, к сожалению, очень чётко сформулировал понятие кинолетописи, что это очень системная вещь. Во-первых, должно быть разработано концептуальное решение, к летописи нужно относиться не как к творчеству, а летопись – это продукт, кинодокумент. Я с коллегами согласен, кинодокументы запечатлевают профессионально снятые материалы, к которым могут потомки через лет 50 обратиться, и не будет стыдно за то, что мы сняли эти кадры. Мы вчера смотрели картину, каждый кадр – это творение, это гордость за то, как снимали наши операторы. Хотелось бы, чтобы кинолетопись аккумулировала именно эти вещи – от летоисчисления и перевода до профессиональных кадров, к которым можно будет обращаться в дальнейшем, и приводить в дальнейшие цифровые форматы. Поэтому кинолетопись я бы вынёс за скобки, и отнесся к этому, как к отдельному продукту, и подошел к нему профессионально.

Что касается фонда, думаю, всеми руками за, так как, как производители, мы готовы, и это будет для нас большим подспорьем, если будет образован некий фонд, в который мы могли бы приходить, и наши режиссёры, наши документалисты, продюсеры, и участвовать в открытых конкурсах. Мы считаем, что здоровая конкуренция и открытость – это один из важнейших факторов получения хорошей и качественной продукции. Это о чём говорила Мария Финкельштейн, мне очень нравится профессиональный подход Алексея Ефимовича и Сергея Валентиновича о том, что кино должно быть профессиональным, и если не будет таких центров, если не будет никаких творческих советов, никакой редактуры, мы можем скатиться к Ютубу, хотя этими вещами тоже нужно заниматься информацией. Это вопрос уже не к производителям.

Что касается документального кино, как авторского кино, как произведения искусства, это безусловно тоже очень важное направление. Мы снимаем авторское кино, где-то хорошее или гениальное бывает, востребованное зрителям, не востребованное, каналы у нас берут или не берут, бывает по-разному, но соотносить его с кинохроникой и кинолетописью… Даже неважно какое кино, позитивное, непозитивное, пропаганда, не пропаганда, из таких фильмов для потомков нужно сохранить не только художественную составляющую, но и создать какие-то прецеденты по описанию исходников этих картин, потому что есть много вещей, которые не вошли в картину, или вошли, но они не описаны.

Допустим, чтоб получить лет через 20 кадр плывущего трамвайчика по Неве, вы должны обратиться в какой-то архив или каталог, и все это там алфавитно-предметным указателем найти этот план, не просто картину найти. Это тоже большая работа по созданию такого российского электронного каталога.

Есть аналоги западные. К сожалению, у нас таких аналогов нет. И «Artbeads», и «Shutterstock», где есть и кинохроника, есть и игровые моменты, есть реклама. И эти порталы аккумулируют весь архив, всю базу видеодокументов. Я считаю, что такая работа была бы очень важна, и нам как для документалистов в первую очередь нужен все-таки способ, поиск материала быстрый, качественного материала. Не просто материала, мы хотим, допустим, журавля в небе, а этот журавль должен быть правильный, снятый на правильную технику, в хорошем формате. И эти форматы кто-то должен контролировать. И я считаю, что Фонд кино, который могли бы создать в нашей стране, должен всё-таки контролировать качество продукции, и соответственно, наверное, тематические составляющие, безусловно. Спасибо.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Клим Анатольевич, можно я два слова добавлю? Просто Алексею, может быть, неудобно говорить, но мне кажется, за последние буквально два года студия действительно превратилась из такого малого производителя в некий, я бы даже сказал, модный центр, что очень важно, где каждый вечер проходят интереснейшие мероприятия. Туда ходит очень много молодежи. Это связано с кино, с показом и документального, и игрового кино, со встречами и даже с театральными вещами. Это, мне кажется, очень важно, когда именно многофункциональный центр. И если мы все время говорим про аренду, там арендует помещение потрясающий молодежный симфонический оркестр «Таврический».

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Гергиев?

Алексей УЧИТЕЛЬ: Нет, не Гергиев, это городской оркестр.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Не пускаете Гергиева туда?

Алексей УЧИТЕЛЬ: Гергиеву держим оборону, что вы. Ему уже не нужно, он все построил. Но тем не менее. Поэтому здорово, что руководство студии думает не только, как снять две, три, четыре картины – и это они делают, а как превратить это место в то, чтобы его знали. Это тоже пропаганда своеобразная, и документального кино, в том числе. Поэтому это очень здорово. Но я еще хочу напомнить, что студия сохранилась.

А вот было ещё сколько, 13 или 14 корпунктов, это на всём Северо-Западе во всех областях были корпункты, которые имели свои помещения, свою аппаратуру, транспорт и так далее. И все это работало, если говорить о кинолетописи, и каждый месяц они обязаны были поставлять, я не помню, три или четыре сюжета. И это действовало. И их держали до последнего, я не помню, когда закрыли уже последние корпункты, но были они, и это действительно действовало, и здорово.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ну для Северо-Запада это нормальный лидер, студия?

Алексей УЧИТЕЛЬ: Конечно, да.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Вот такие лидеры должны быть в каждом представительстве, в каждом федеральном округе.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Не забывайте, что студия даже в этом помещении существует уже десятки лет, с огромными традициями, которые, слава богу, был период тяжелый, но удалось сохранить.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: А кто забирает, кто на эти традиции покушается?

Алексей УЧИТЕЛЬ: Ну как, приватизация, тоже все время в списках стоит.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Не будет приватизации, президент приостановил. А весь смысл нашего, что мы сейчас скажем президенту не приостановить, а прекратить приватизацию. В Иркутске уже нет студии. И Свердловская студия. Три студии, мы ставим вопрос прекратить приватизацию. И я думаю, президент на это пойдёт. Через две недели выборы, между прочим. Простите, через два месяца.

Реплика из зала: Что-то вы торопите события.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Сергей Анатольевич Головецкий, режиссёр «ВГТРК». Культура. Видите, у нас телевидение представлено.

Сергей ГОЛОВЕЦКИЙ, режиссёр, продюсер: Спасибо. Там скорее идут уже фильмы, я там работал когда-то. Вы знаете, я для начала хотел опять обратить ваше внимание на тот сюжет с Павлом Астаховым, с которого начала свое выступление Галя Леонтьева. Я хочу вас поздравить, сейчас был первый публичный показ этой работы. Она сделана в 2012 году. И вряд ли это обрадовало автора, и не потому, что мы его здесь критикуем, а потому что он вообще не предполагал публичных показов. Фильм этот сделан с такой мотивацией, что никто никогда его не увидит. Мы его увидели случайно в архиве, не предполагалось его поднимать, и такой продукции, к сожалению, минимум 30%. И если бы автор знал, что это будет показано на экране, но бы себе никогда такого не позволил.

Мы частенько употребляем такое модное слово «индустрия» документального кино, и оно, у меня как у человека советского вызывает иронию, потому что в советское время-таки была индустрия. Что такое индустрия? Это структура, которая обеспечивает движение фильма от заявки и до конечного пункта – зрителя. В нынешней системе конечного пункта нет, значит, нет индустрии.

В нынешней ситуации государственная политика документального кино в лучшем случае напоминает благотворительность – деньги дали, принесёте чеки. Достаточно.

А дальше хлопочите, как хотите. И такое впечатление, что просто государство не хочет, чтобы наши фильмы видели на экранах. Потому что один эфир телевизионный перекрывает во много раз все телевизионные показы, все хлопоты фестивальные.

Мы уже об этом говорили, я напоминаю наше предложение – хлопотать, чтобы документальному кино дали лот под рубрикой, допустим, «Союз кинематографистов рекомендует» на том же российском телевидении, оно очень скромное по бюджетам, охотно берёт деньги. И это даст совсем другую дисциплину в среде, потому что мы друг друга начинаем ловить за руки и критиковать, хотя все здесь профессионально опытные люди, я имею в виду и наших коллег из Министерства культуры, и всюду – в регионах, везде. А мы вынуждены вариться в этой системе, когда сами условия игры нас ставят в такое дурацкое положение. Потому что, как только автор будет знать, что это пойдёт, как это и должно быть, зачем иначе тратить деньги? Как на телевидении, потрачено три миллиона на кино или полмиллиона на «Культуре», или даже 300 тысяч, и продукт не идёт в эфир, это ЧП. А у нас идёт-не идёт – ребята, это ваши проблемы, хотите – хлопочите.

Даже интернет-показ – что это такое? Это надо специально найти, а в значительной степени, во всяком случае, мой зритель, я его так назвал, случайный зритель.

Я хочу вспомнить нашу коллегу из Федерального архивного агентства, Юрасова Андрея Викторовича. Он сказал, что архив интересует, прежде всего, документ, кинодокумент или аудиодокумент не интерпретированный. То есть не интерпретация их интересует, а именно документ, потому что он дает какое-то адекватное впечатление о времени. Но документальное кино – это не документ. Кино – это уже интерпретация, это уже работа с документом. А летопись, архив – это, скорее документ.

Я что хочу сказать? Летопись – это летопись. Хроника – это хроника. А документальное кино – это документальное кино.

И поэтому это смешивать особенно сейчас, когда документальное кино только обретает тот статус, о котором Сергей говорил, и публика начинает уже в документальном кино считывать те большие смыслы. Но это ещё такая плавающая физиономия. И мы все любим летопись, и мы держимся за счёт неё, и почти все её снимали. Но кто хоть чуть-чуть советское время застал и с удовольствием это всё вспоминают, железно работала структура. И сейчас вот это положить на бюджет документального кино, я боюсь, что оно может просто не выдержать, потому что оно очень хлипкое, у нас денег всё меньше и меньше. Вот, собственно, что я хотел сказать. Спасибо.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо.

Сергей ДЕБИЖЕВ: Я прошу прощения, я как раз хотел бы добавить по поводу этой темы. Я просто в выступлении не учёл этого насчёт летописи. Вот сейчас несколько прозвучало таких, мне кажется, мы нащупали такую тему, что нужно отделить, что документальное кино – это дело всё-таки документалистов и профессионалов, и художников, и творцов.

А кинолетопись – это дело государственное. И поэтому, может быть, и источники финансирования должны быть разные.

И мне кажется, что интересную идею высказал Мирошниченко относительно того, что, если бы удалось получить этот гранд президентский именно на это, и не путать эти два массива между собой, конечно, к кинолетописи могут привлекаться профессиональные режиссеры, так сказать, и свободные в данный момент. И те, кто будет распределять это финансирование на кинолетопись, они могут кого угодно выбирать, но смешивать это, делить бюджеты на одно и другое, мне кажется, неразумно.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спасибо, Серёжа. Так-так-так. Новоиспечённый член Союза кинематографистов, Артём Бурлов, Бурятия.

Артём БУРЛОВ, председатель Союза кинематографистов Бурятии, режиссёр: Спасибо большое. Для начала хотел благодарность, что для меня большая честь, что я здесь присутствую сейчас, и что я стал членом Союза кинематографистов. Здесь сегодня звучали вопросы, как поддерживают кинематограф в регионах. Я хотел бы буквально в двух предложениях сказать, как у нас в Республике Бурятия поддерживают на сегодняшний день кинематограф, как и игровое кино, и документальное кино и кинолетопись.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Артём, извини, пожалуйста, это очень интересно, ты можешь написать. Нам нужно знать, что вам мешает, что нужно сделать, чтобы лучше. Если у вас все нормально, хорошо, слава богу, мы вас выдвинем сейчас на государственную премию. Что мешает бурятскому кино подняться выше?

Артём БУРЛОВ: Я думаю, что во многих регионах как бы болезненный вопрос, это материально-техническая база, ну как и в Иркутске соседнем. И у нас её, как таковой, нет, и все снимают как бы на голом энтузиазме, получая гранты какие-то, президентские гранты, и выезжая даже в Москву, чтобы снимать, и так далее. Также у нас не хватает кадров. Я не знаю, почему Министерство культуры Республики Бурятия не подаёт заявку во ВГИК на подготовку кадров. Наверное, скорее всего, подозреваю, что они думают, что студенты-выпускники затем вряд ли вернутся работать в Республику Бурятия. Как показывает практика, все в основном остаются в Москве работать. Это очень важный вопрос по кадрам. Здесь звучали такие мысли, но хотелось бы выразить на этот счёт свои мысли.

Если мы говорим, что телевидение ангажировано в плане создания документальных каких-то моментов, почему студии не будут ангажированы, тогда возникает вопрос? Чем отличаться будет создание на телевидении документального кино и создание в студии? Просто логичный вопрос.

Также хотелось отметить, что в любом случае в регионах заинтересованы и местные власти в том, чтобы создавалась кинолетопись, в том, чтобы создавались документальные фильмы, это очевидно. У нас, допустим, миллион рублей ежегодно выделяется на кинолетопись, и проводит её государственный архив Республики Бурятия, снимает и хранит у себя, миллион рублей на это выделяется. И 10 миллионов рублей выделяется ежегодно на создание картин.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Каких?

Артём БУРЛОВ: На создание и игровых, и не игровых картин.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: А что ты жалуешься тогда?

Артём БУРЛОВ: Я не жалуюсь. Я слушаю просто, я вникаю. Спасибо большое, всё.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: У кого 11 миллионов?

Артём БУРЛОВ: 12,5 миллиона в общей сложности выделяется в Республике Бурятия. Но вы обратите внимание на Республику Саха (Якутия), там совсем другие порядки цифр.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Они немного больше вас там…

Артём БУРЛОВ: Спасибо, вот всё, что я хотел сказать.

Римма МОИСЕЕВА: Извините, а можно вопрос? Мне одна вещь вот совершенно непонятна. Почему все говорят, что не могут никак они по целевому назначению во ВГИК отправить своих студентов, потому что они остаются в Москве? А заключается договор на целевое поступление во ВГИК, и они обязаны будут пять лет, например, отработать, ну как раньше было, по распределению. Они обязаны будут вернуться…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Если договор заключается…

Римма МОИСЕЕВА: Если договор, так целевое поступление всегда, конечно.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: По договору надо платить за учеников?

Римма МОИСЕЕВА: Хорошо.

Ефим РЕЗНИКОВ: Римма, могу ответить. У меня вот сейчас выпустились два студента из такого региона, как Гватемала, за них платила страна, поэтому она обратилась к Минкульту, и они учились как бы бюджетно. Они к себе не возвращаются, они у нас – один работает на Russia Today…

Римма МОИСЕЕВА: Послушайте, ну это же вообще уголовно наказуемая вещь, когда они не возвращаются.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Нет, ну ясно и понятно, в документе, в проекте, который предлагается, там же сказано, что нужно возродить систему…

Римма МОИСЕЕВА: Хорошо, а если региону нужны кинематографисты и будет административный ресурс, и юридически грамотно оформленные договоры, что может помешать вернуться студенту?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ничего. Пожалуйста. Малышев только ждёт.

Павел ПЕЧЁНКИН: Клим Анатольевич, можно я, потому что никто не говорит об этом, а я чувствую, что сейчас закончится скоро. Про образование, про Министерство образования, про систему образования… не профессионального образования, вообще систему образования, потому что это естественный потребитель документального кино: и вузы, и школы, и сузы, и так далее. Вот то, что я говорил, 18 тысяч человек, это в основном студенты, это и школьники. Ну почему Министерство образования нам никаким образом не содействует? Нас выгоняют, попросту говоря, в дверь, мы в окно залезаем, только…

Наталья ГУГУЕВА: Потому что мы ничего не предлагаем.

Павел ПЕЧЁНКИН: Мы конкретно предлагаем: приезжайте, посмотрите, что мы делаем, и нас уже невозможно выгнать. Но я вот сейчас услышал, что новый министр образования как бы выпустил приказ о том, чтобы в школах наладить систему медиа-образования… 

Ну, его можно по-разному понимать, и даже те апологеты образования, которые как бы существуют там в Таганроге или в Москве, они все говорят о том, что то, что есть у нас опыт медиа-образования, это как раз то что нужно, на самом деле. И в этом смысле можно обратиться, вот какие-то программы разработать, потому что в основном учителя… ну, допустим, старая история: там, что нужно смотреть в 7 «Б» после того, как там перевели девочку из средней школы, её начали обижать, фильм «Чучело»… и так на каждую тему как бы психологи школьные должны предоставить актуальные какие-то темы, и на эти темы можно снимать кино. Не обязательно это кино дорогое, три миллиона, это миллион вполне можно вписаться, но это живая тема, это живая связь с процессом образования и вообще воспитания молодых людей.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Паша, у нас в марте месяце будет первый пленум десятого созыва Союза кинематографистов, можно тебя попросить, давай подготовим вопрос, пригласим Министерство образования, какие-то вещи с ними проработаем и попросим правительство…

Элла ДАВЛЕТШИНА: Клим Анатольевич, а можно к Паше. Для того, чтобы так работать нужны такие проекты, как Пермская синематека или вот, например, как мы, синематеку делаем. Для того, чтобы работать в университетах и в школах, нужно, чтобы там в регионах вот это вот все было, даже если это будет на любом носителе.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Повторяю для глухих, я предлагаю вопрос на следующем правлении Союза кинематографистов, на пленуме, давай готовь предложения тоже. Я ж говорю, это ж не просто так вот мы проговорили, важно, архиважно, но надо работать. Я «за».

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Паша, а что тебе нужно, чтобы вас поддержали, письмо руководства к трудящимся?

Павел ПЕЧЁНКИН: Конечно, конкретно на губернатора. Максим Геннадьевич, 39 лет человеку.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Но ты содержание знаешь этого письма?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Паша, дай проект письма завтра.

Павел ПЕЧЁНКИН: Хорошо, сделаем.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: А вечером Никита Сергеевич пришлет письмо с подписью, а ты заберешь с собой.

Павел ПЕЧЁНКИН: Хорошо, отлично, спасибо.

Элла ДАВЛЕТШИНА: А мне?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: После пленума, как подготовишь вопрос. Голынкин.

Евгений ГОЛЫНКИН, режиссёр-документалист: Вы знаете, я сейчас готовлю книжку, посвященную памяти моего друга, учителя и всем знакомого человека Леонида Гуревича. Это получается такая довольно любопытная история, потому что это энциклопедия документального кино за сорок лет с напоминанием о десятках режиссеров, ушедших, забытых, о сотнях картин, которые уже выпали из обращения.

И среди прочего, там есть очень много любопытных материалов, которые у меня вызывают сейчас вот, здесь, такое состояние дежавю. Это материалы круглых столов, которые без конца на протяжении 80-90-х годов шли о состоянии документального кино. И многие здесь присутствующие в этих круглых столах участвовали. В принципе, эти все проблемы обсуждаются уже на протяжении тридцати лет, ну а воз, в общем, не далеко откатился. И в этом смысле Сергей абсолютно прав, конечно, делать что-то надо, и Ефим прав, потому что не навреди. Если мы не можем здесь договориться о том…

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Слушай, ты тоже снимаешь про спецслужбы, нет?

Евгений ГОЛЫНКИН: Нет, ты знаешь, я снимаю про медицину, а там этот принцип тоже святой.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Оттуда и пошёл, кстати.

Евгений ГОЛЫНКИН: Ну да. И дело в том что если мы сейчас и здесь не можем договориться до определения, что такое летопись, то кидаться в этот омут… Потому что в зависимости от того, что мы определяем летописью, это совершенно разные технологии, это разные методики реализации этого проекта, это разные деньги, это разные структуры, да. Мне больше всего нравится, то что ты сказал, да, – что надо создать центр, собирающий то, что снимают миллионы людей по всей стране, это и есть настоящая кинолетопись, сегодняшняя, реальная, и то что, насколько я понимаю, уже начало делаться у вас в Президентской библиотеке.

Ведь на самом деле мы, наверно, единственная страна, которая своей подлинной, да, такой всеобъемлющей летописью не обладаем, потому что сначала не могли снимать, потом были идеологические ограничения. Даже военной хроники, подлинной, всеобъемлющей, нету, потому что она сходу уничтожалась.

Об этом Фомин расскажет гораздо лучше, если это кого-то интересует. А кроме того, если посчитать мемуары военных операторов, они очень многое просто снимать себе не позволяли. Поэтому как бы этой хроники нет. 90-е годы практически погибли. И сейчас у нас наконец появилась возможность собрать и получить реальное представление о жизни страны. И упускать эту возможность, по-моему, было бы преступно. Вспомните все, здесь многие работали на государственных студиях, журналы – это был поплавок для режиссёра, находящегося в простое. Если журнал делал Обухович или Боря Галантер, это было произведение искусства. Но, так сказать, это другой жанр совершенно. Это то, что касается летописи. И мне кажется, что вот это твоё предложение за него просто надо голосовать двумя руками и пытаться это максимально реализовать.

Второе: мы совершенно не информированы о том, что делает каждый из нас, что у кого из нас есть, что делается вообще, да. Здесь говорилось о том, что надо снимать интервью выдающихся людей, да, из живущих. Ну, было такое предложение. Но знает ли архив о том, что мемориал и музей ГУЛАГа уже на протяжении десяти лет снимает и собрал колоссальный архив именно многочасовых интервью. Не так, как ты сказала, по 26 минут, а многочасовых. Эти люди уже практически ушли. Почему эти фонды не объединены и почему весь этот материал лежит совершенно невостребованным. Мне кажется, что это тоже очень существенная штука. Теперь по поводу сокращения количества картин. Ефим тоже говорил о том, что такой опыт уже был, но есть ещё одно такое статистическое наблюдение о том, что, в принципе, процент удачных картин всегда один и тот же приблизительно.

Если делается 10 картин, то дай бог получится одна, а если делается 100, то можно рассчитывать на 5-10 картин удачных. Это первое. И второе. Те 200 картин, которые делается сейчас у нас при финансовом участии Минкульта, на нашу страну это преступно мало, просто преступно мало.

Я не говорю о том, что молодежь выпадает из этого, как раз молодёжь она сейчас работает много и находит способы снимать кино без финансовой поддержки. Римма, вот ты говоришь, у тебя нет картин о волонтерах. Я тебе назову потом десяток картин, но эти картины сняты молодыми, в том числе и Сережиными студентами и студентами Ефима, без поддержки Минкульта именно о волонтёрах. У них нет денег на то, чтобы их вам сдать. Это тоже очень существенная штука.

Я не знаю, мы обсуждаем какие-то очень серьёзные вещи, какие-то организационные перемены, которые нам предлагаются на государственном уровне, собственно говоря, но мы обсуждаем некую абстракцию. Потому что было бы неплохо знать хотя бы приблизительную финансовую прикидку затрат: во что обойдётся создание фонда, содержание помещение, всё остальное. Может быть, это всё съест бюджет документального кино на пару лет. Начиная это обсуждать, хорошо было бы знать хотя бы, что мы конкретно обсуждаем. Это какая-то очень серьёзная, на мой взгляд, вещь. Если обсуждение это будет продолжаться, это нельзя откладывать.

Вот это главное, что я хотел сказать. Потому что здесь говорилось много важного, но это как бы «А не построить ли нам мост?»

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Вот скажи мне, пожалуйста, возможно было при советской власти, когда были студии хроники, фильм, который мы смотрели самый первый?

Евгений ГОЛЫНКИН: Клим, дело в том, что разрушена профессиональная среда.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Подожди, ты отвечай, возможно это было?

Евгений ГОЛЫНКИН: И такое делалось тоже.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Кто?

Евгений ГОЛЫНКИН: Назвать имена?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Спроси у архива. Да что ты! Редакция не приняла – раз.

Евгений ГОЛЫНКИН: У нас не было таких лимитов пленки для того, чтобы так снимать.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Во-первых, редакция не приняла, а если ты поругался с редакцией, приехал сдавать в Москву, как вошел, так пулей и вылетел оттуда.

Евгений ГОЛЫНКИН: Конечно, конечно, согласен.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ну, так а чего ж ты.

Евгений ГОЛЫНКИН: Но разрушена профессиональная среда. Почему многие из нас, делая свою картину, собирают друзей и показывают не худсовету.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Родным, близким и тёще, согласен с тобой. Мы для этого и работаем вместе, чтобы этого не было.

Евгений ГОЛЫНКИН: Чего ты про тещу, я не расслышал?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Я еще тёще показывал.

Евгений ГОЛЫНКИН: Клим, ну это замечательно.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: А как же, она у меня была главный редактор.

Евгений ГОЛЫНКИН: Мы собираем коллег и показываем коллегам кино. Это гораздо более страшная приемка, чем формальный худсовет.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Тогда напоминаю, в Советском Союзе, кроме Госкино СССР, был Союз кинематографистов СССР. И в Репино, и в Болшево каждый квартал проводилось по одному семинару редакторов, режиссёров, художников, сценаристов и молодых кинематографистов, где и давалась оценка. Если твоя картина там не прошла, ты выезжал на родную студию с задачей – или все же сделать картину, или сваливать с этого пути.

Евгений ГОЛЫНКИН: Или оставаться сидеть на журналах всю оставшуюся жизнь.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Может быть, да. Или наоборот, ты выезжал их Репино или из Болшево и уже смотрел на корреспондентов «Правды» совсем другими глазами.

Евгений ГОЛЫНКИН: Но это было ещё и то время, когда студия печатала специально копию каждой картины для телевидения. И если телевидение по каким-то причинам отказывалось показывать картину студийную, это было ЧП.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Ну давайте мы сейчас это… Можно я всё-таки вернусь к началу? И я хочу вас всех спросить, и Министерство культуры, и всех остальных: как вы думаете? Мы снимаем, наверное, великое кино. Я не знаю, но надеюсь на это. Правда, конечно, мы тоже уже не выигрываем никаких фестивалей крупных, тоже надо сказать правду. И все друг другу об этом должны сказать. Ни в Амстердаме, ни на «Берлинале», нигде мы уже ничего. Поэтому скажите мне, пожалуйста, мы что, действительно не будем снимать ни арт-кино такого масштаба, ни…

Всё-таки события, которое в стране происходят, ведь всё началось, давайте напомним, с чего началось. Мы же правда… пусть не журналы, но фильмы о событиях каких-то масштабных, для того чтобы в архиве что-то было, мы должны снимать или нет? Или мы будем продолжать как-то делать стыдливо? А чтобы их снимать, события, нам средства ведь нужны. Ну кто может доехать… Видите, в Хабаровске есть студия, но нет людей. Скажите, кто может доехать – во Владивостоке что-то происходит, это же бешеные деньги. Значит, кредит.

Екатерина ГОЛОВНЯ, режиссёр-документалист: Я могу. Всё время кредиты беру. На каждую комнадировку – кредит.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Да… Я вам просто хочу честно сказать, давайте мы будем друг с другом честны. Вот мы снимали фильм «Конкурс», он напротив консерватории проходил. Вот выдали нам, спасибо большое, Минкульт выдал нам, по-моему, 1,8 млн рублей. Это такие большие деньги, самый крупный грант. Мы там права выкупили, еще что-то. Ну правда, я заплатил – ты не будешь это говорить, 800 тысяч дополнительно, чтобы фильм вышел. Ничего особенного, вы же видели все. Ну что мы обманываем себя? Фильм, бюджет его в два раза должен увеличиться. У нас инфляция прошла.

Ефим РЕЗНИКОВ: Серёжа, так я же об этом и говорю.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: А как это сделать?

Ефим РЕЗНИКОВ: За счёт увеличения бюджета.

Мария ФИНКЕЛЬШТЕЙН: В стране нет денег, Ефим Ильич.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: «Вы даёте нам нереальные планы», – помнишь, как в этом фильме замечательном? Но есть же бюджет, пусть будет 220. Но всё равно это уже…

Евгений ГОЛЫНКИН: Прости, а где гарантия, что мы просто не будем дублировать телевидение?

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: А зачем телевидение дублировать? Снимайте характеры на том же месте. Они не создают, там нет ни архитекторов, ни рабочих, ничего. Там ничего нет. Это фильмы. Я согласен. Я же вам о чём говорю, что нам необходимо всем продумать, как нам вернуться в поле действия документального. Мы как бы спрятались, мы отошли от событий больших. Мы спрятались. И архив это чувствует. Мы снимаем картины. Ну кстати, тоже будет летописью этот человек, который там, Астахов, наверное, период целый, детишек покажут, что-то с ним возьмут. Я не знаю…

Ефим РЕЗНИКОВ: Но мы хотим ещё летопись снимать. То есть мы ещё уменьшаем бюджет свой?

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Ты понимаешь, её же можно по-разному трактовать.

Евгений ГОЛЫНКИН: Ты говоришь, простите, о госзаказе.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Это не госзаказ.

Евгений ГОЛЫНКИН: …это внутренний позыв режиссёра.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Нет, зачем? Должна тематика появиться, а мы поехать и снять. Я уверен, что Твердовский не будет госзаказ снимать, но если он будет на том месте, где будут происходить события, он нам привезет характеры.

Ефим РЕЗНИКОВ: Он привезёт фильм, а не летопись, которая называется, футажи.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Но это будет фильм.

Евгений ГОЛЫНКИН: Вот видишь, мы все понимаем это по-разному.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: А вот то, что летопись, я понимаю Клима Анатольевича, потому что он вспоминает. Он тоже хочет получить, у нас одни и те же задачи, он тоже хочет помочь получить какие-то архивы. И я его понимаю. Но надо тогда создать какие-то, я же предложил, фильмы, например, большие на тему. Ну что-нибудь мы должны предложить. Ну правда, я просто теперь глубоко сожалею, что там сидел такой, мне показалось, приличный, умный человек. Я не думал, что… Я первый раз его видел, он казался, на мой взгляд, очень умным человеком, Дмитрий Анатольевич Медведев. И мне показалось, что он среагировал мгновенно, понял, что нет событий, которые…

Я привёл пример, газпромовская башня строится, самое высотное здание сейчас в Европе, по-моему. Но там же сваи на 50 метров забивали, какие-то ещё делали, там такие технологии, там были интересные люди. Почему про это интересное снять?

Алексей УЧИТЕЛЬ: Протесты.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Протесты, пусть все вместе будет – протесты, борьба. Но потом есть здание и есть люди.

Ефим РЕЗНИКОВ: Серёж, ты говоришь о кино?

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: И о кино тоже.

Наталья ГУГУЕВА: Можно реплику? Мне кажется, ты говоришь о масштабных таких проектах, которые больше показывают срез времени, но их можно сделать не больше трёх, четырех, наверное, в год. У нас таких ресурсов и таких людей, масштабно мыслящих художников, нет.

Евгений ГОЛЫНКИН: Ничего не мешает Минкульту в перечень тем, который они публикуют перед каждой раздачей субсидий, включить тему конкурсную о строительстве башни «Газпрома».

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Но им некогда этим заниматься. Они люди серьёзные, у них серьёзные проблемы. Всё ничего не делаем, плывём дальше.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Одну секундочку, можно? Послушайте, мне кажется, это хождение по кругу ни к чему не приведёт. Мне кажется, надо четко сформулировать три или четыре задачи. Предлагаю. Первое – то, что предложение, мне кажется, вполне разумное, тот бюджет, который существует на сегодня в Министерстве культуры на документальное кино, сделать из этого бюджета меньшее количество фильмов. Какое – я не знаю, но это разумно и правильно, для того чтобы действительно бюджет общий не увеличить, это абсолютно утопическая идея на сегодня в том государстве, в котором мы существуем, действительно денег лишних нет. Это первое. И надо это как бы забить и принять, и я не знаю, голосовать, ещё что-то и так далее. Второе, то, что говорит Сергей, почему происходит путаница, потому что нужно правильно создать комиссию и определить, что такое летопись и для летописи добиться президентского гранта с отдельным финансированием, и закрыть вопрос о крупных стройках, «Газпром» башне и так далее, это дело будет кинолетописи, на мой взгляд. И тогда…

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Образной кинолетописи, да.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Это второй момент. Третий момент, фонд. И это вопрос серьёзный, и должна быть создана, мне кажется, я не знаю, рабочая, редакторская группа, которая, прежде всего, определит, надо создавать новый фонд или надо идти в тот фонд, который существует, и тогда предлагать уже конкретное решение этой проблемы, потому что мне кажется, фонд – это прежде всего люди, которые будут им руководить и действовать.

И четвертое, это центры, я так понял, эта задача ещё ставилась, которые, никто отрицать не будет, они нужны. И скажем, есть хорошие примеры и в Петербурге, и в регионах, значит, их надо (только, действительно, мне непонятно, как) финансово усилить, за счёт того, наверное, что им вот этот пирог небольшой, который существует в Министерстве культуры, я так понял, что ещё одна из задач этого пирога, это, значит, выделять этим центрам больше картин, с чем я не очень согласен только по одной причине, можно выделять и пять, и шесть, и 10, но эти центры должны дать… не просто им давать некую сумму, потому что «Фонд кино», если вы знаете, я привожу пример опять, студии лидеры раньше давали сумму денег, тебе 300 миллионов, 200, и ты делай что хочешь, даже не спрашивали. И отказались от этой системы, и сейчас лидеры обязаны предоставлять проекты. Если они не доказывают, что они имеют интересные проекты на эту сумму, им дают меньше, а в том году вообще случился прецедент, когда одна из студий лидеров не получила ни копейки.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Нормально, абсолютно хорошо.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Поэтому центры должны работать именно по представленным проектам, будут они хорошие, значит, получат четыре, пять, шесть, восемь, я не знаю, но только не по принципу, раз это центр, то тебе полагается некая доля, которая отдается на откуп. Мне кажется, это неправильно. Поэтому я предлагаю, чтобы снова не обсуждать, надо, не надо, конечно, какие-то вещи надо, конечно, надо идти вперёд, это безусловно, и нельзя стоять на месте, и нельзя существовать в том болоте, которое существует.

Поэтому четыре этих направления надо реализовать и получить некоторое решение, за которое завтра надо проголосовать. Мне кажется, если это сделать, то не будет такого обсуждения. Мне кажется, переросло уже… все высказали свои мысли, и как только переходим к перепалке, начинается что-то среднее, которое непродуктивно ни в какой степени.

Ефим РЕЗНИКОВ: Алексей, я бы, единственное, давал всё-таки и прокат.

Евгений ГОЛЫНКИН: Забыли об одной вещи, которая была, началась и закончилась со смертью Полоки (Геннадий Полока – режиссёр, сценарист. – Прим. IA_RFI). Речь шла о президентском гранте на финансирование киноклубов, на воссоздание системы киноклубов во всей стране. Это уже было как бы на мази, но со смертью Полоки это дело всё повисло, потому что ещё два года тому назад в Москве было 50 площадок, которые еженедельно показывали документальное кино. Даже если на каждую приходило по 30, 40, 50 человек, это достаточно для документального кино, какая-то такая приличная аудитория. Клубы стали вымирать, потому что как-то кончился энтузиазм у многих, кто этим занимался.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Объясняю. Значит, если просто создавать, у нас было Общество друзей кино, помните? Да. В конце 80-х годов, общество создавалось совместно с Центральным комитетом партии, и помните Колю Суменова, он был инструктором, он очень много помогал, в Доме кино был учредительный съезд. Потом с переустройством страны всё это рассыпалось, но в стране продолжается работать около 80 киноклубов.

Евгений ГОЛЫНКИН: Это ж мало.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Нет, но они работают, добывают фильмы, к друг другу ездят.

Евгений ГОЛЫНКИН: Это, в принципе, альтернативный кинопрокат.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВА: Да. И когда стал вопрос возродить Общество друзей кино, встал вопрос, а кто будет его финансировать? Если брать генерального директора какого-нибудь, значит тот, кто будет рядом с ним работать, через два года сядет в тюрьму. Пришла идея, что это Общество должно быть общественно-государственным, тогда государство выделяет определенные средства, но ты несешь ответственность за каждую копейку, ни налево, ни направо. Полока был против. Недавно был разговор с Кириллом Разлоговым, он почему-то заинтересовался этим вопросом, пришел рассказывать, где есть киноклубы, как оживить. Через недели полторы-две он даст какие-то свои предложения, соберёмся и обсудим, потому что без какого-то центрального органа не получится, нельзя. Но не забывайте, Дом кино открыт, делайте там сто клубов, есть Малый зал, есть очень маленький зал, есть Белый зал.

Евгений ГОЛЫНКИН: Нет, ну, хорошо бы еще привести проекцию в порядок, да?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Привели, давно не был. Приносят программу на следующий месяц и там дырка, дырка – пустые залы. И последнее. Всё время разговор идет о деньгах, об опасениях, что мало будет денег. Говорят те, кто снимает постоянно. Это забота и о вас, мы заботимся тем, чтобы уничтожить, убрать из производства ту шваль, которая оккупировала нас и вас, прежде всего, вот, о чем идет разговор. Вы, как снимали, так и будете снимать, может, даже ещё больше будете снимать, но нельзя это повторять. Давайте тогда, если на то пошло, наметим в феврале месяце вечер в Белом зале, и вы посмотрите в течение двух-трёх часов программу из того, что снимается. Это нельзя делать, вот же в чём весь смысл, не для того, чтобы сократить что-то. И когда идет разговор, что летопись снимать за счет этих же денег, но за счет того, что не будет сниматься какая-то часть тех фильмов, которые не должны сниматься, я ж не могу сказать, что Голынкин снимет плохую картину, да он сегодня снимет картину, мы будем считать плохая, она через 10-20-30 лет станет блестящей, станет гениальной, но это же кино, это же искусство, мы же знаем, что творится в этом здании, где мы сидим. Никто не сокращает производство хороших фильмов и работу кинематографистов с высшим образованием, кто не получил высшего образования, талантливый, пробьёт, если это дебют и прочие возможности. Господа, поймите, Серёжа вам говорит и говорит, сегодня мы не решим… сейчас вы начнете избирать комиссии, пожалуйста, избирайте, работайте.

Виктор СКУБЕЙ: Можно реплику? Дело в том, что сейчас средний бюджет нашего документального кино катастрофически мал, мы конкурентно неспособны не только с миром, а даже с телеканалами, которые делают более-менее хорошее кино, пусть не так часто. Поэтому говорить о том, что мы сейчас за счет халтурщиков эти деньги пустим на летопись, которую мы до сих пор не определили, что это такое, и оставим на прежнем уровне финансирование нашего документального кино – это будет не то, что шаг назад, это будет колоссальнейшая стагнация.

Мы говорим о том, что мы не можем просить у правительства увеличение бюджета нашего документального кино с 200 до 500 миллионов, но мы должны решить вопрос. Если мы не решим вопрос повышения бюджетов нашего кино, у нас по-прежнему будет халтура. Я вам скажу, что мировые фестивали покажут всю нашу программу и посмотрят наши лучшие фильмы, и скажут, что это халтура, потому что это действительно на международном уровне халтура по целому ряду причин. Это связано, прежде всего, именно с малыми бюджетами.

Можно немного сократить количество производимых фильмов, но увеличить бюджеты самих фильмов и требование к ним. Мы сейчас говорим о том, что у нас совершенно не выстроена программная политика Министерства культуры.

То есть всё, о чём мы говорим, какие нужны фильмы, из года в год идёт один и тот же список тем, которые на самом деле не отражают интерес, о котором мы говорим. Могут быть темы связанные и стимулирующие снимать в регионах, о регионах и прочее, в рамках этого бюджета, и это будут летописные фильмы, о которых Голынкин, и Фима, и Алексей Учитель. Не нужно выделять отдельно сомнительного неопределенного смысла кинолетопись, о сюжетах с архивом мы получили такой же ответ, что нет этих сюжетов. Поэтому это будет катастрофа – если мы оставим бюджет документального кино одного проекта на том же уровне, мы пойдем еще глубже.

Ефим РЕЗНИКОВ: Исходя их того, что бюджет мы не можем увеличить, у нас единственный шанс…

Ассоциация и Гильдия вычищают эти фильмы и студии, которые производят халтуру, Минкульт на это обращает внимание, за счёт этого мы можем увеличивать бюджет производства фильмов.

Что касается летописи, это хорошая вещь, правда, насчёт документа я тут бы поспорил, потому что любое, что мы снимаем, не является документом, даже наше собрание, я снимаю вашу часть – это документ, но я бы сделал другую. Это стоит разработать отдельной комиссией, которая выработает, что это такое, обратится к государству, чтоб это было отдельное финансирование, но не за счёт производства, иначе мы входим в конфликт наших же интересов. А то, что вы предлагаете, нужно это, но это нужно нам делать аккуратно, чтобы не разрушить то несчастное, что у нас есть.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ещё раз, что значит «нужно нам»?

Ефим РЕЗНИКОВ: Это нужно не в счёт этого бюджета.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Нужно нам – для этого мы и собрались. Мы собирались 30 лет. Я помню первый раз в Союзе кинематографистов на круглом столе был, когда вел его Леня, помню это прекрасно, помню, где это проходило – на третьем этаже в Доме Кино. Там же, где документалисты, в этой же комнате, во второй, как заходишь, с правой стороны. Ещё раз! Мы готовим документ, все болевые вещи собрали!

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший): Не все болевые вещи.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Подожди, мы собрали их вместе. Ещё будут обсуждения. Что Министерство культуры в принципе против? Оно тоже понимает прекрасно. Их же не заставит никто уменьшить просто так, потому что предложил Мирошниченко. Ну что вы, ребята, на самом деле? Всё же будет обсчитываться, рассчитываться. Начало года! Может быть, вот ощущение такое, что кинолетопись можно будет снимать уже в течение этого года. Не знаю, когда это будет. А вот реорганизация всего этого хозяйства начинаться может со следующего года. Но если этого не будет, то не будет. А комиссии, я устал от этих комиссий уже. Толку? Вы опять будете говорить о своих собственных проблемах, о своих делах. А мы думаем о сообществе, мы думаем вообще о кинематографе документальном, который в ситуации очень и очень тяжелой.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Нет, речь идёт не о комиссиях, а о том, что завтра документ надо подготовить.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Документ есть, надо оттуда смотреть, и давать предложения, что изменить, что добавить.

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший), режиссёр-документалист: У нас ещё есть одно больное место в документальном кино, это свалившееся к нам радостно Военно-историческое общество, которое начало просто влезать в дела документалистов. Многие знают пример, последний фильм Андрея Осипова, которого обвинили в геббельской пропаганде, хотя фильм получает призы на всех фестивалях, даже самых патриотических.

И почему-то кроме, как у членов этого Военно-исторического общества, ни у кого не вызывают ассоциации его наклонности к товарищу Геббельсу. Это проблема или не проблема? Почему мы не можем? Причём это сделано, я считаю, как абсолютное нарушение Конституции, статьи 29. Когда Минкульт у меня фильм не принимает, потому что у меня нет логотипа Военно-исторического общества, а Военно-историческое общество говорит: «Мы вам не дадим, мы не разделяем вашу точку зрения». Причём нет ни одного конкретного замечания, а замечания такого типа: «нам показалось…», «такое ощущение, что автор…», то есть это не конкретные замечания, что мы ошиблись исторически. Что это? Это не проблема? Таких много, я знаю много других людей, которым приходится перелопачивать, подстраиваться под это Военно-историческое общество. А потом, когда сдаётся кино, потом все это вынимается, и уже показывается в том виде, в котором надо. Но это дополнительные средства, мы этому товарищу из Военно-исторического общества платили деньги, чтобы он нам текст написал. Мы просто пришли и тупо сказали: «Что надо сделать, чтобы мы сдали?» – «Нужно написать текст». – «Кто писать умеет, пишите». Вот он написал нам, мы положили, сдали с одним названием, сейчас пытаемся получить прокатное удостоверение на этот же фильм, но с другим названием. Кому это надо? Не знаю, проблема это или не проблема для документалистов?

По поводу архивов. Я же вам говорил, я единственный, наверное, человек, кто снимал за последние 20 лет Шпицберген. У меня 200 часов материала осталось. Вам нужен этот материал? Я говорю, ребята, я вам отдаю, но его надо расписывать. Я же в Свердловске ещё, в Екатеринбурге спросил, сказали: «Нет, у нас никто расписывать не будет». Я не помню, кто из ваших там были.

Евгений ГОЛЫНКИН: Причём ещё одно. Он ведь будет сдавать не срезки от картины, он будет сдавать весь материал.

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший): Я вам весь материал, какой остался лишний, цифровой. На чем вы его будете хранить? Вы же сейчас еще храните цифровой диджитал бетакам.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Господа! Это собирайте следующий круглый стол, совещание, беседы, всё прочее. Ваня, мы не для этих проблем собрались, а надо было бороться.

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший): Нет, это тоже проблема. Мы должны летопись собирать, а куда сдавать?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ваня, надо было бороться, не соглашаться, с Военно-историческим обществом, тогда надо было прийти в Союз, тогда надо было собрать пресс-конференцию. Вы же струсили, испугались.

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший): Почему мы струсили?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Не знаю.

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший): У нас сроки поджимают, нам фильм сдавать, и дальше пошли…

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Я говорил тебе и говорил Осипову, и он согласен. Не надо, не надо…

Иван ТВЕРДОВСКИЙ (старший): Для сдачи фильма существуют сроки. Если мы не укладываемся, мы должны платить штрафные санкции, зачем?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Не борцы, не борцы, все, забыли, забыли. Мы сейчас эти вопросы не решаем. Господа, все высказались, в принципе, кто хотел. Отдыхаем, в 19 часов ужин, после ужина смотрим фильм «Перед судом истории».

Ефим РЕЗНИКОВ: Клим Анатольевич, вот Алевтина Петровна Чинарова хотела сказать ещё.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Пожалуйста.

Алевтина ЧИНАРОВА, директор НИИ киноискусства ВГИКа: Пару слов всё-таки я скажу, поскольку здесь затрагивался и вопрос образования. Прежде всего, я скажу, что это момент уникальный, его нельзя упускать.

Поэтому если есть какие-то недочёты в этих документах, их надо срочно доделать. Предлагаю в этом смысле взглянуть на давний документ, который сочиняли много лет назад, который назывался меморандум. Документ очень полезный, и, мне кажется, он пригодится, так сказать, для доработки этих документов. Конечно, это надо не растягивать, а надо делать в кратчайший срок. Здесь поднимался вопрос о киноклубах. Да, действительно, киноклубы – это важно, не буду об этом говорить, это всем ясно. Только хочу сказать, в НИИ киноискусства ВГИКа сегодня есть отдел, который возглавляет Кирилл Эмильевич Разлогов и который занимается именно этим направлением работы.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Он именно поэтому и пришёл. Ну прекрасно.

Алевтина ЧИНАРОВА: Это я тебе поясняю. Теперь насчёт образования. Вот кто-то тут говорил, надо вот эту реорганизацию осуществлять, вот эти процессы, а образование потом. Нет, мне кажется, что так делать не надо. Мне кажется, это должно быть параллельно, вместе, но здесь нужно подходить с пониманием. ВГИК неоднократно писал в регионы о готовности принять студентов целевым набором. Ни один регион никого не послал. Изредка, когда посылают – это дети соответствующих там глав или… во всяком случае, каких-то важных лиц из этих регионов, которые, конечно же, могут и в Москве остаться. Вообще целевое финансирование себя не очень оправдывает, потому что всё-таки действительно большая часть ребят остается работать в Москве.

Реплика из зала: И отбора нет.

Алевтина ЧИНАРОВА: Нет, они всё равно конкурс проходят, как это отбора нет, они обязательно проходят конкурс на общем основании. И очень часто говорят «извините, будьте здоровы, вы не можете у нас учиться». Вот что я предлагаю. Я предлагаю более такую срочную подготовку в рамках дополнительного профессионального образования. Есть, во-первых, высшие курсы, известные всем, и есть высшие курсы во ВГИКе – кино и телевидения, на которых тоже можно готовить штучных специалистов, вот таких, каких нужно, и из тех регионов, в каких нужно. И поскольку там обучение платное, а вот здесь уже должен заплатить регион или, я не знаю, может быть, запросить грант президента, вот тогда они не будут уходить, тогда они вернутся в регион, потому что с регионом у них будет договор. А когда целевое обучение, такого договора с регионом не происходит.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Заключается, Алевтина Петровна, мы с ней обсуждали уже два или три раза. Да, заключается трёхсторонний договор. Человек, который учится…

Алевтина ЧИНАРОВА: Галочка, ты говоришь о том, как может быть, но так регионы не делают. Я тебе объясняю, ВГИК посылал неоднократно письма с предложением наборов.

Галина ЛЕОНТЬЕВА: Алевтина Петровна, у нас в Союзе, я уже говорила, десять писем из десяти городов, регионов, которые готовы.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Восемь с половиной часов мы работаем.

Алевтина ЧИНАРОВА: В любом случае готовы обучать. Если обратятся – ради бога.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Прошу на воздух. Через полчаса ужин! В 20:00 часов просмотр фильма.

Ефим РЕЗНИКОВ: Клим Анатольевич, насчёт комиссии вы не сказали.

Алевтина ЧИНАРОВА: Клим, ещё один момент. Вы знаете, я знаю, что начинает готовиться новый вариант закона о культуре, который, как я знаю, вберёт в себя все предшествующие законы, как мне во всяком случае объяснили. То есть все остальные законы, в частности закон о кино, перестанет действовать после принятия того закона. Поэтому здесь очень важно не пропустить и поучаствовать в работе над этим законом.

Ефим РЕЗНИКОВ: Клим Анатольевич, вы не сказали, каким образом на завтра мы будем собираться по секторам. И второй момент – та редакционная группа, которая должна составлять окончательные документы, кто туда войдёт?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Мы ещё не решили, будем вечером решать.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Пожалуйста, есть объяснение очень важное, по которому я задавал вопрос.

Елена ГРОМОВА, начальник Отдела государственной поддержки производства игровых национальных фильмов Министерства культуры РФ: Вопрос по поводу денег. Значит, Сергей Валентинович сказал, что раньше было 500 миллионов, сейчас мы выделяем 200 миллионов. Ориентировочно, да, по неигровому кино от 16 до 18% всегда выделялось на производство неигровых фильмов. Но до Фонда кино это считалось от общей суммы на кинопроизводство. Если это было 4 или 5 миллиардов, соответственно, 18%, посчитайте – это получается 400 миллионов. Сейчас, как вы знаете, 3 миллиарда идут в Фонд кино. Значит, остаётся на кинопроизводство… Вот в 2017 году было 1,9 миллиарда рублей. Сколько это получается на неигровое кино? Отсюда и возникает примерно 200-300 миллионов.

Евгений ГОЛЫНКИН: А почему по-прежнему не от общей суммы?

Леонид ДЕМЧЕНКО: Министерство не располагает этой суммой.

Елена ГРОМОВА: Вот вся сумма, которая 3 миллиарда, уходит в Фонд кино. Естественно, на всё кинопроизводство – на игровое, на анимацию – 1, 9 млрд рублей.

Ефим РЕЗНИКОВ: А нельзя по-другому считать, от общей суммы?

Елена ГРОМОВА: Можно, через Фонд кино, пожалуйста.

Ефим РЕЗНИКОВ: Нет, прежде чем им отдавать деньги, посчитать на неигровое, а потом уже отдавать им.

Елена ГРОМОВА: И ещё я хотела по поводу Фонда кино сказать. Это, может быть, идея действительно хорошая, но Фонд кино, хочу заметить, содержит себя сам. Он не берёт ни копейки из тех денег, что мы выделяем. Поэтому здесь тоже надо знать, за счет чего будет существовать фонд документального кино.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: А если придумаем?

Елена ГРОМОВА: Придумайте, ради бога.

Алексей УЧИТЕЛЬ: Часть государственных денег, все равно у фонда государственные деньги, они дают на возвратной основе. И поэтому, если картина и продюсер возвращает те же государственные деньги, они за счет этого и содержат себя.

Елена ГРОМОВА: Да, они уже являются собственными средствами.

Ефим РЕЗНИКОВ: Сергей Валентинович, у нас появился ещё один молодой кинематографист, у него есть положительные интересные идеи, может быть, он тоже выступит? Я знаю, что Женя просто был занят на производстве, но он приехал, чтобы поучаствовать. Если не против.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Я согласен. Но у Жени должна эта манера уйти гениального художника, который может прийти тогда, когда он хочет, тогда, когда он может. Потом он пришёл…

Ефим РЕЗНИКОВ: Он не мог прийти, но он пришёл.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Он пришёл, не мог прийти – не надо приходить. Первое. Второе – мы здесь сидим сколько часов, он что, пришёл нас учить, воспитывать? Уважение есть или нет?

Ефим РЕЗНИКОВ: Я думаю, только из уважения к нам он и пришёл. И, наверное, не учить нас, а наверное, у него есть конкретные предложения, которые нам тоже важны.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ефим, сейчас очередь придёт. Есть порядок, есть дисциплина.

Сергей МИРОШНИЧЕНКО: Мы молодых любим, Клим Анатольевич.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Второй день продолжается.

Евгений ГРИГОРЬЕВ: Клим Анатольевич, я как узнал о совещании вчера вечером, так и вышел из Москвы, вот только дошёл. Это первое.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ну подожди, ты узнал о совещании, значит, ты опоздал, всё. Привет опоздунам.

Евгений ГРИГОРЬЕВ: Вот видите, там компьютер стоит? Я вас слушал весь день сегодня. Там онлайн-трансляция, как и весь Интернет, в Facebook. Так что всё в порядке, я слышал, о чём тут говорили.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Да не всё в порядке, слышало полстраны, что мы здесь делаем. Но никто же не приехал нас воспитывать, учить и говорить о своих идеях.

Евгений ГРИГОРЬЕВ: А я разве приехал вас воспитывать?

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Я считаю, ты должен написать на бумаге и предложить то, что ты хочешь.

Евгений ГРИГОРЬЕВ: А я считаю по-другому. Я так же, как и все, приехал.

Клим ЛАВРЕНТЬЕВ: Ну считай, я выхожу.

Выходит из зала.

Евгений ГРИГОРЬЕВ: Коллеги, я могу в кулуарах рассказать вам то, что я думаю.

Ефим РЕЗНИКОВ: Да нет, мы можем здесь послушать. Давайте послушаем.

Евгений ГРИГОРЬЕВ, режиссёр-документалист: Из того, что я услышал, мне удалось из первой сессии из второй, понятно, что действительно если резюмировать, то нужно уточнять понятие кинолетописи, потому что старшие товарищи рассказывают, что кинолетопись не была никогда производственной единицей, а была частью кинопериодики, например. И разумеется, здорово было бы снимать, как говорит Сергей Валентинович, знаковые события страны. Но правда ли нам есть куда разместить эту кинолетопись? Кто её будет смотреть, где – это надо продумать всё, прежде чем её снимать.

Реплики из зала: Об этом говорили.

Евгений ГРИГОРЬЕВ: Подождите. Если говорить о неигровом кино в этом году, мне удалось как режиссёру выйти в прокат с прокатной компанией. Я вам скажу следующее – с бюджетом 1,8 млн рублей от Министерства культуры выйти в прокат невозможно. Это средний чек саунд-дизайна картины 1,5 млн стоила полнометражная картина для того, чтобы было слышно в кинотеатрах. Даже если 1,8 – это 65% бюджета, ну 2,5 мы тратим. С тем чеком средним, который сейчас существует на оборудование, мы должны переходить на 2 и 4К, мы не укладываемся. Очевидно, что то, что говорит Сергей Валентинович, о сокращении картин и увеличении бюджета – это, наверное, самый безболезненный путь. Вот и всё.

– Спасибо.

 

---

Ознакомиться с полной видеозаписью и стенограммой второго дня Всероссийского совещания документалистов (16 января), можно в материале «ДЕНЬ ВТОРОЙ, 16 января: Всероссийское совещание документалистов. Полная видеозапись и стенограмма»

Фотографии с совещания см. в альбоме в официальной группе информагентства в Фэйсбук.

---

Редакция благодарит за оказанное содействие Сергея Мирошниченко и Госфильмофонд России.

---

Правила цитирования и использования материалов ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА REALISTFILM.INFO указаны в разделе РЕДАКЦИЯ.

Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях и делитесь понравившимися материалами:
 Фэйсбук, Вконтакте, Twitter и официальный Youtube-канал.
С января 2018 года действует Telegram-канал!

---

---