Обзор документальных фильмов II-го Московского еврейского кинофестиваля

В российской культурной среде еврейская тематика всё чаще становится предметом внимания конференций, выставок, лекций и т.д. В Москве постоянно действует культурно-образовательный проект «Эшколот», проходит образовательная конференция «Лимуд», находятся два еврейских музея, выпускается продукция издательств «Книжники» и «Мосты культуры / Гешарим». В рамках 25-летия возобновления дипломатических отношений между Россией и Израилем летом 2016 года в столице прошёл фестиваль Неделя израильского кино. Мероприятия, связанные с еврейской темой, распространяются и за пределами столицы. К примеру, в начале сентября в Казани состоялась II Международная конференция «Лимуд. Волга-Урал», эстафету перехватил I-ый Ежегодный фестиваль современной еврейской культуры в Екатеринбурге. Что касается еврейского документального кино, то одним из его ярких проявлений является Московский еврейский кинофестиваль, который прошёл в Москве во второй раз летом 2016 года. В этом году фестиваль расширяет свою географию – с 20 по 23 ноября он пройдёт в Екатеринбурге. Неигровому кино отводится значительная часть программы МЕКФ. Некоторые из показанных картин раскрывают важную для еврейского менталитета тему осмысления прошлого. Автор ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА REALISTFILM.INFO Лучана Киселёва составила краткий обзор фильмов II-го Московского еврейского кинофестиваля, которые рассказывают об осмыслении истории ХХ века с помощью изучения свидетельств прошлого и документов того времени.

«В поисках Бабеля»

Одним из первых фильмов, которые увидела публика II-го Московского еврейского кинофестиваля, стала полнометражная работа Дэвида Новака «В поисках Бабеля», среди продюсеров которой – рок-музыкант, бывший лидер «Pink Floyd» Роджер Уотерс.

Внук писателя Исаака Бабеля, актёр и театральный режиссёр Андрей Малаев-Бабель отправляется в путешествие по связанным с его дедушкой местам, чтобы лучше понять своего прославленного родственника и истоки его произведений. К слову сказать, Андрей Малаев-Бабель пытается осмыслить это и в своём творчестве – неслучайно в его репертуаре есть спектакль, поставленный на основе произведений Исаака Бабеля. Ещё в начале кинокартины он говорит: «Я ищу моего деда, с которым мне не довелось встретиться. На эти поиски меня подтолкнула кончина моей бабушки <Антонины Пирожковой>, которой не стало в сентябре 2010 года». Помимо того, что Антонина Пирожкова была выдающимся инженером-строителем, главным конструктором Метропроекта, публикатором текстов своего мужа, во многом благодаря её поддержке Андрей Малаев-Бабель стал артистом. «Она поощряла во мне все те черты, которые считала бабелевскими».

Интересно, что на персонажа, которому посвящён фильм, съёмочная группа смотрит с позиции нашего времени. В Одессе авторы фильма приходят в гости к военкому и члену Городского Совета Олегу Лобану, живущему в той самой квартире, где в молодости жил Исаак Бабель. Именно там были написаны «Одесские рассказы» и значительная часть «Конармии». Олег Лобан – один из хранителей памяти о писателе. Перед нами тот же самый вид с балкона, что наблюдал классик литературы, а сохранившийся роскошный интерьер, в котором жила его семья, сообщает: «чтобы выжить при советской власти, ему <Бабелю> приходилось говорить, что он чуть ли не сын бедного торговца. Но это ведь не совсем так: он сын буржуазной Одессы». Сейчас информацию о предметах из наследства скрывать не обязательно, и она помогает составить более точное представление о человеке. В другой раз создатели фильма приезжают на 29-й участок Переделкино, где Бабель с женой снимали дом, из которого писателя увезли на расстрел. Теперь этот участок находится под охраной, вероятно, здесь поселился какой-то «важный человек». Охрана участка в грубой форме запрещает съёмочной группе не только вести видеозапись, но и пройти на участок. «Он сорвал с меня микрофон. Отключил его от ресивера. Он забрал ресивер, проделывал он всё это грубо, можно сказать, дал волю рукам, и… ощущение было жуткое, угрожающее, и даже мистическое – так это напоминало то, что случилось на этом самом месте», – так внук Бабеля описывает действия одного из сотрудников охраны. Этот случай помогает Малаеву-Бабелю почувствовать то, что на этом же месте несколько лет назад, возможно, ощутил его дед. Этот случай навёл его на мысли о том, почему его дедушку арестовали в присутствии жены, – по причине страха, что он будет защищаться. Ведь «он не допустит, чтобы его застрелили или избили до полусмерти в присутствии жены. Он избавит её от этого», – говорит Малаев-Бабель, добавляя, что его бабушка всю дальнейшую жизнь боялась вернуться в этот дом.

Андрею Малаеву-Бабелю удалось получить разрешение на съёмку в архиве ФСБ и на работу с уголовным делом Исаака Эммануиловича №419, которое было заведено 16 мая 1939 года. Однако Дело заключённого, которое обычно хранится вместе с уголовным делом, не сохранилось. Начальник Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России Василий Христофоров отметил: «Не то, что оно исчезло вот сейчас, а я вижу по другим материалам, что его давно нет, этого дела».

Исчезли и другие документы, связанные с жизнью Исаака Бабеля. По словам Андрея Малаева-Бабеля, его дед был очень требователен к своим текстам и не публиковал их, пока не допишет. 24 папки с его неопубликованными рукописями были изъяты, и дальше их след потерялся. Они не были переданы в НКВД или КГБ – «их потребовали наверх». Где они находятся сейчас, до сих пор не известно, но нет и подтверждения того, что документы были уничтожены. А это даёт надежду на то, что незавершённые рукописи Бабеля когда-то найдутся. Кстати, некоторые из этих текстов Бабель зачитывал Антонине Пирожковой – так что содержимое этих папок примерно известно. В кинокартину частично вошло интервью с супругой Бабеля, взятое ещё в 2001 году. Однако авторы «В поисках Бабеля» рассказали, что вместе с фильмом они думают выпустить на диске более полную версию речи Антонины Николаевны.

На обсуждении, которое состоялось после показа, режиссёр картины Дэвид Новак рассказал, что для себя он открыл Бабеля благодаря «Одесским рассказам». Ныне Дэвид занимается продвижением творчества писателя. Он даже сопроводил слушателей разговора домашним заданием: перечитать тексты его героя.

«Посещая Брундибар»

В чешской крепости Терезин, служившей в годы Второй мировой войны транзитным лагерем Холокоста, несмотря на тяжёлые условия существования, разворачивалась уникальная по разнообразию и количеству мероприятий культурная жизнь.

Сейчас на многих сценах мира мы можем увидеть детскую оперу «Брундибар», музыку к которой написал Ганс Краса, а либретто – Адольф Хоффмайстер. Опера «Брундибар» была главным произведением, которое шло в лагерном театре. С лагерной сцены маленькие узники Терезина рассказывали историю о том, как дети, объединившись с животными, прогнали злодея по имени Брундибар, мешавшего собирать им деньги на молоко для их больной мамы. Грета Клинсберг, одна из выживших узниц лагеря, играла в том самом спектакле.

Исполнением спектакля «Брундибар» в наши дни в студии при берлинском театре «Шаубюне» занимаются «трудные» подростки. Для них, как и для большей части молодёжи, знакомство с явлением Холокоста становится «обязаловкой» школьной программы. Ведь далеко не все педагоги умеют интересно рассказать о нём. Воспринять и прочувствовать этот факт истории помогают непосредственное погружение в тему и знакомство с документальными свидетельствами, посещение мест памяти, обмен впечатлениями, общение с очевидцами событий, по теме. Именно поэтому кроме репетиций, в процесс подготовки к спектаклю было включено посещение места, где находился лагерь, общение с театральными педагогами и Гретой Клинсберг. Об этом – соприкосновении детей, имеющих свои проблемы в настоящем, с событиями истории – документальный фильм «Посещая Брундибар» Дугласа Вольфспергега. Подросток Ханика с синдромом Туретта, которой нравится бывать на кладбищах, однажды спрашивает у Греты, думали ли они о смерти. И получает ответ – «Мы хотели жить, хотели петь, строили планы на жизнь после Холокоста». Юмор и лёгкий склад характера бывшей узницы фашистского лагеря помогает детям ближе познакомиться с таким тяжёлым явлением, как лагерь Холокоста. Они бросаются ей в объятия, когда видят, что она приехала к ним на премьеру. Этот фильм можно встроить в ряд кинолент, посвящённых театральным опытам с людьми, находящимися в трудной жизненной ситуации. А в то же время, этот документальный фильм – ещё одно проявление той работы германского народа, которую он ведёт с исторической памятью.

После кинопоказа состоялась лекция сотрудницы Международного общества «Мемориал» Александры Поливановой «Внутренний Брундибар: как говорить с детьми о репрессиях?». Александра обратила внимание на то, что зачастую о событиях прошлого мы знаем только благодаря сохранившимся документальным свидетельствам; что важно делать записи, когда становишься наблюдателем или участником любопытных событий; что в Советском Союзе причина смерти политзаключённых фальсифицировалась.

«Что в имени?»

Короткометражка «Что в имени?» Даниэля Робина – личная история о набожном дедушке режиссёра, сменившем фамилию Рабинович, чтобы получить работу инженера в годы антисемитских и антииммигрантских настроений.

Должность Рабиновичу была нужна не только для самореализации и пропитания, но и для решения личной проблемы – жена и мать его детей, мечтавшая сниматься в кино и любившая танцевать, активно грезила о жизни в достатке, которую он не мог ей обеспечить. Материальные интересы жены взяли верх. После развода она не позволяла мужу видеться с сыновьями. Рабинович трудоустроился, спроектированные им дороги имели успех. Но порой он, иудей, ощущал себя чуждым среде. Однажды начальник рассказал анекдот про евреев, и дедушке рассказчика пришлось смеяться вместе со всеми. В другой раз – весь коллектив пошёл на пляж Санта-Моника, но еврей выглядел белой вороной, потому что не мог обнажиться до плавок. Рассказ о жизни дедушки и событиях, происходивших в то время, встроен в повествование об одном эпизоде из жизни режиссёра. Даниэль Робин приехал в аэропорт, чтобы отправиться на кинофестиваль, на который был зарегистрирован по фамилии Рабинович, – потому что под этой фамилией он всегда ведёт переписку. В аэропорту он был задержан, ему угрожали тюрьмой, вскрыли сумку. Полицейские подумали, что кинематографист выдавал себя за другого человека. В фильме Даниэль задаётся вопросом – если бы он имел фамилию Рабинович, тянуло бы его к еврейскому самоопределению или нет. После случая с полицией он захотел уже по собственной инициативе использовать фамилию Рабинович в случаях, когда будет хотеть укрепиться в ощущении себя евреем.

«Потому что я художник»

Режиссёр Кристоф Коньет посвятил свой фильм произведениям изобразительного искусства, запечатлевшим опыт Холокоста. Один из вопросов, которые ставит картина, – эстетично ли окружающее человека в лагерях. Узники стремились сохранить происходившее вокруг них для истории. Например, Францишек Язвицкий, прошедший через Аушвиц, Бухенвальд, Заксенхаузен и Гросс-Розен, даже за предлагавшийся ему моделями хлеб не отдавал им их портреты, которые он подписывал номерами заключённых, чтобы после окончания Холокоста изображённых людей можно было идентифицировать. Художник Йозеф Рихтер давал комментарии к своим зарисовкам, чтобы зрители правильно их поняли. В том числе, он сделал единственное визуально-текстовое свидетельство о лагере Собибор – его газовых камерах и транспортной системе умерщвления пленных. Неизвестная художница, предположительно, выступавшая до лагеря в жанре комиксов, в своём «Альбоме Аушвица» 1943 года детально фиксирует происходящее после привоза «новой партии» заключённых. Узница Терезина и Освенцима, Дина Готтлибова, после выхода из Холокоста хотела получить свои рисунки – находясь в лагере, она по требованию врача-нациста Йозефа Менгеле, которого заключённые прозвали «ангелом смерти», писала портреты умирающих цыган, чтобы в дальнейшем он изучал их внутренние органы при дополнении нацистской теории. Создание этих рисунков спасло жизнь ей и её матери. Однако вопреки желанию художницы, после окончания Холокоста ей не выдали эти зарисовки – они являются частью архива Менгеле, и по мнению директора Музея Аушвица-Биркенау Петра Чивинского, не представляют художественной, а носят историческую ценность.

Режиссёры, снимающие фильмы в условиях сильного разрушения идишкайт, то есть, культуры на идише и жизни Восточноевропейского еврейства вообще, а также знающие о непростой жизни евреев в СССР и США XX века, рассуждают о семейной истории, проводят исследования культуры, думают о Холокосте, и зачастую тематика их работ интересна людям, независимо от национальности.

 

Текст: Лучана Киселёва

---

---