Юлия Киселёва: «Любой фильм – это война с кем-нибудь»

Россия, Москва. 18 января, 2017 – ИНФОРМАЦИОННОЕ АГЕНТСТВО REALISTFILM.INFO.

В конце февраля 2017 года состоится премьера нового документального фильма Юлии Киселёвой «БАКУРОВ». Выход картины о ветеране Второй мировой войны Владимире Бакурове, который участвовал в прорыве блокады Ленинграда, освобождении Польши, Эстонии, Украины приурочен ко Дню защитника отечества. О том, почему «БАКУРОВ» выйдет в двух версиях (детской и взрослой), как шла работа с кинохроникой, как организован прокат картины о ветеране, чем создание документальных фильмов на средства от государства отличается от их создания на средства спонсоров, а также другие насущные для неигрового кино вопросы – в видеоинтервью главного редактора ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА REALISTFILM.INFO Дарьи Бурлаковой с режиссёром-документалистом Юлией Киселёвой. 

СТЕНОГРАММА ВИДЕОИНТЕРВЬЮ

Дарья БУРЛАКОВА: Юля, ты сейчас заканчиваешь свой новый документальный фильм «БАКУРОВ», премьера которого запланирована на февраль. Расскажи, с чего начался фильм о ветеране Великой отечественной войны Владимире Бакурове?

Юлия КИСЕЛЁВА: Началось всё с того, что мне написала продюсер Аня Струневская о том, что есть человек, о котором она хочет снять фильм. И позвала меня принять участие в картине. Вот. Человеку на тот момент было лет уже под сколько… 90, наверно, да. Вот. И он прошел войну. Мне всегда было интересно, где-то была мысль на подсознании, что когда-нибудь я сниму кино про ветерана. Я прочитала книжку его воспоминаний, они меня просто поразили, и я сказала – да, конечно, давай снимать. Ну, так это и получилось.

Дарья БУРЛАКОВА: А что за книга воспоминаний? Она издана?

Юлия КИСЕЛЁВА: Его сын записывал воспоминания. Записывал воспоминания, потом оформил это в какую-то небольшую брошюрку, ну вот в таком виде мы их прочитали и потом решили, что книгу тоже нужно издать вместе с фильмом. Поэтому мы ещё и книгу издаем.

Дарья БУРЛАКОВА: Хорошо, ты прочитала воспоминания, согласилась снимать фильм. Чтоб было дальше?

Юлия КИСЕЛЁВА: Дальше всё просто, мы просто полетели в Братск, сели на поезд и поехали к нему в Улькан (Улькан – посёлок городского типа в Иркутской области. – Прим. IA_RFI). Три дня снимали в Улькане его жизнь. Он живёт один, несмотря на то, что ему 90 лет, а потом он поехал в гости к своему внуку. И мы поехали вместе с ним и дальше снимали эту историю, как он общается со своим внуком, и из этого вырос сюжет фильма.

Дарья БУРЛАКОВА: Как ты выстраивала общение с героем? Насколько быстро он привык к камере?

Юлия КИСЕЛЁВА: Конечно, ему было непривычно. Потому что с одной стороны – к нему часто приходят школьники, студенты, что-то там пишут, какие-то рефераты о том, что вот есть у них в Улькане вот такой вот человек. Поэтому нас он примерно также и принял. То есть мы к нему пришли, он сел в кресло и тут же стал нам рассказывать что-то. Ну, видимо, то, что обычно его спрашивают. Мы поснимали немножко. Когда мы пришли к нему на второй день, он очень удивился, что мы всё ещё здесь. Но потихоньку-потихоньку, спокойно, мы просто ходили наблюдали. То есть я понимала, что нельзя человека, ну, просить что-то делать, да. Мы же документалисты, мы просто наблюдаем. Но так как мы там были, для него это было событие, он уже сам говорил – давайте поедем сейчас на кладбище. Там жена похоронена. Давайте поедем сейчас на речку. Давайте поедем сейчас туда, туда. То есть он сам в принципе нам всю свою жизнь показал. Нам оставалось только включать камеру вовремя.

Нам ещё повезло, потому что Владимир Алексеевич, он очень активный. То есть он ходит в магазин, он там дома прибирается, он что-то делает, он когда собирался в Братск (нас просто это поразило), достал спортивные штаны, стал их гладить. То есть 90 лет дедушке.

Единственное, что я изначально знала, что я не буду строить фильм на его интервью. Поэтому мы придумали приём. Что мы возьмём книжку и будем читать эти воспоминания. Но читать эти воспоминания будет его внук. И мы как бы его глазами смотрим на то время, военное.

И мне не хотелось делать хронику вот так, как обычно в традиционных документальных фильмах. Знаешь, так хроника и закадровый текст идёт. Причём я в каком-то варианте монтажа так сделала, то есть мы поставили хронику и попросили диктора текст начитать. Я посмотрела, поняла, что это не из этого фильма, вообще не из этого пространства.

Война от нас уже очень далеко. То есть я когда смотрела хронику, я понимаю, что не первый раз вижу, да, что мы во ВГИКе там это всё проходили. Что я уже знаю, что вот это вот Курская битва, вот это Ленинград. Но я когда смотрела хронику, я понимала, что я на это смотрю как на события, которые были очень давно. Читаешь книжку воспоминаний, ты не веришь, что это было. Мы когда летели в самолёте в Иркутск, я дала оператору почитать. Он прочитал и сказал – мне, говорит, страшно к этому человеку лететь, он столько людей убил. Ну, фашистов, да. То есть вот это было так давно для нас, что мы какие-то вещи просто даже уже понять не можем. Поэтому ту же хронику вставлять в фильм традиционным методом, как это делали там в восьмидесятых-семидесятых, мы уже не могли. Мы сделали проекцию и как бы переснимали хронику через внука. То есть он читал книгу, у него за спиной была проекция, и как бы через него мы на это всё смотрим.

Он смотрит на хронику, он опять же выражает свое отношение, читая книгу… Это такой важный момент был на самом деле. Я сначала думала актёра брать, ну который там с голосом поставленным, да… Чтобы он читал. Ну, потом поняла, что это в общем-то опять же не из этого фильма. Что нужно сохранить такое, достаточно интимное пространство дедушка – внук. И ещё отец – внук, то есть сын дедушки. Ну, правнуки да, они там бегают периодически.

В общем-то, у нас три основных героя. Три поколения – дедушка, отец и внук. И у каждого есть свое отношение к этой теме, к войне. На самом деле такое интересное кино получилось.

Дарья БУРЛАКОВА: В фильме звучит такая фраза: «Если человек силён духом, то он побеждает не физической силой, а внутренним состоянием души». Твоей задачей при создании фильма было показать личность Владимира Алексеевича?

Юлия КИСЕЛЁВА: Да, основная идея фильма – показать эту личность, да. И эта, действительно, фраза, она, наверно, определяющая. Что побеждает тот, кто сильный духом. Опять же побеждает – и в войне побеждает, и в мирное время побеждает. И трудился он всю жизнь. И я у него когда спросила, а что вообще главное в жизни. Он сказал – труд. Трудиться.

Дарья БУРЛАКОВА: Что сейчас известно о прокате фильма? С какими площадками уже есть договорённости?

Юлия КИСЕЛЁВА: 20 февраля будет премьера в Екатеринбурге в Доме кино, 22 февраля – в Москве, совместно с проектом Докер в «Октябре» (Кинотеатр «КАРО 11 Октябрь». – Прим. IA_RFI). Дальше мы планируем ещё два показа – в Иркутске и Санкт-Петербурге. И вот эти четыре показа, на которых мы планируем съёмочной группой приезжать. То есть – Екатеринбург, Москва, Питер и Иркутск. И по киноклубам, по нашей киноклубной сети. Мы тоже будем с ними связываться, предлагать им фильм. Ну, пока что вот. Плюс фестивальное продвижение.

Дарья БУРЛАКОВА: Многие документалисты говорят о сложностях с прокатом и продвижением документальных картин, их донесением до зрителя. Как у тебя происходят договорённости с площадками?

Юлия КИСЕЛЁВА: Понимаешь, приходится вот с каждым договариваться отдельно, ну, как бы единого договора на всю страну нет, да? В Екатеринбурге Союз кинематографистов предоставляет зал в Доме кино. Ну, я как член Союза кинематографистов, просто вот мне его дали бесплатно. Соответственно там вход тоже бесплатный.

Дарья БУРЛАКОВА: Прокат документального фильма – важнейшая тема, о которой нужно говорить. А ты так говоришь, что у меня возникает впечатление, будто это что-то такое постыдное в жизни документалиста.

Юлия КИСЕЛЁВА: Просто, понимаешь, я просто… ты когда про режиссуру спрашиваешь, я знаю, о чём я говорю. А когда ты меня спрашиваешь про дистрибуцию, мне приходится думать. Потом, видишь, мы просто сейчас в самом начале находимся всех договоренностей. Поэтому вот у нас есть план – что мы хотим премьеры в четырёх городах. И вот мы его реализуем. А дальше мы хотим там, как называется это, Москино (ГБУК «Московское кино». – Прим.  IA_RFI). С ними поговорить… Да… Но они сказали – ребят, когда у вас будет прокатное удостоверение, приходите. Вот мы сейчас его доделаем, придём тогда. Ну, сейчас как бы говорить о том, чего нет… Ну, это просто какие-то планы. Ну планы, естественно, показать, максимально показать. И по телевидению, может быть где-то. «Культура» сейчас рассматривает наш фильм. Не знаю, какой они вердикт вынесут.

Дарья БУРЛАКОВА: Я знаю, что ты готовишь две версии фильма, одну полную, 16+, другую – 30-минутную, 6+, для показа школьникам. Уже что-то известно о том, как будет организован показ фильма для школьников?

Юлия КИСЕЛЁВА: Мы собираемся делать с культурным центром «Москвич». Опять же в конце февраля, и центр, культурный центр «Москвич» совместно с киношколой «Аурум» позовут школьников, то есть разошлют письма по школам. И мы устроим такой вот показ в «Москвиче», в Текстильщиках.

Дарья БУРЛАКОВА: Не каждый документальный фильм имеет версию для детей. У тебя, насколько я знаю, это первый фильм, у которого есть такая дополнительная детская версия. Для чего она сделана?

Юлия КИСЕЛЁВА: Мы примерно представляем, что такое фестивальное кино. Фестивальное кино смотрит обычно публика, ну, постарше. Ни 16, ни 14 лет там не встретишь, на том же проекте Докер. Соответственно там есть эпизоды, которые мы понимаем… Например, как дедушка сидит на кладбище, у могилы жены. Ну, я думаю, что 12-летнему ребенку непонятны эти эмоции, которые он испытывает. Поэтому ему не обязателен этот эпизод. В то же время мы для детей хотим донести эту историю. То есть мне кажется важным говорить о войне, да.

Вот я сейчас монтирую кино, у меня дочка бегает – что там, ну-ка покажи. Трейлер она раз 15 уже посмотрела. Ну вот. Что-то она там понимает, что-то не понимает. Но это часть нашей истории.

Мы когда снимали дедушку в школе, эпизод был, когда дедушка общается с школьниками… Они пришли, вопросы заготовили. Но там тоже, знаешь, были люди, которые сопереживали, были люди, которые… непонятна была их реакция. Я смотрю на них, я понимаю, что от них война – она ещё дальше, чем от нас.

Всё равно рассказывать эту историю нужно. И показывать таких людей. Вообще этим человеком можно восхищаться. Не каждый так сможет. Не каждый столько… Ему столько в жизни выпало, там на пятерых поделить, и то много будет. Поэтому мне важно эту историю донести, мне важно об этом человеке рассказать. Чтоб был какой-то пример для ребят.

Дарья БУРЛАКОВА: Как документалист, у которого ещё и появилась идея показать фильм школьникам, считаешь ли ты, что документальное кино нужно внедрять в программу школьного образования?

Юлия КИСЕЛЁВА: Мне кажется, да, если оно чему-то учит. Если оно в какой-то мере образовательное. У нас много образовательных фильмов документальных. В принципе даже вот эта история, которую мы рассказываем. Владимир Алексеевич на войну попал во время прорыва блокады Ленинграда. То есть их послали туда как подкрепление, прорвать блокаду. И дальше уже они шли в наступление. То есть это была блокада Ленинграда, потом была Эстония, Польша. Ну, то есть Европа уже. И были очень жесткие бои. У нас вот один из героев говорит, что на самом деле, ну действительно, нам кажется, что они шли уже, как по накатанной. А действительно были очень жестокие бои. Там есть эпизод, он рассказывает, Владимир Алексеевич рассказывает в книге – описывает бой, в котором из 25 самоходок осталось три. Все остальные сгорели, и все люди погибли. И под ним самоходка горела три или четыре раза. И было несколько случаев, когда все в его самоходке погибали, а он остался один. И был случай, когда они втроём выпрыгнули из самоходки, побежали через поле, и двое взорвались, и он один добежал. Это всё история, это все надо знать.

Дарья БУРЛАКОВА: В фильме использованы кадры кинохроники Второй мировой войны. Как у тебя шла работа с архивными материалами для фильма «Бакуров»?

Юлия КИСЕЛЁВА: В кинохронике я встретила, – в кинохронике, в нашей, – я встретила много смешных постановочных кадров. Видно, что они постановочные. Ну, представь себе шесть военных, и идёт панорама. Один чистит ботинки, второй умывается, там на него воду льют, третий пришивает пуговицу, четвёртый… Всё так красиво поставлено, очень хорошая мизансцена. Так, наверно, с одного дубля сняли, потому что дефицит плёнки был. Но это видно, что постановочная сцена.

Дарья БУРЛАКОВА: Сколько времени ушло на отбор кинохроники? И чем ты руководствовалась, когда отбирала нужные кадры для своего фильма?

Юлия КИСЕЛЁВА: Потратила я не знаю, ну, может, недели две я потратила. Я сначала пыталась найти, знаешь как – иллюстративно. Есть бой, там, в Эстонии на таком-то острове, даже не бой, а «когда мы плыли к острову, нас разбомбили немецкие самолёты». Я пыталась найти там эту кинохронику, где там, около вот этого острова немецкие самолеты бомбят баржи. Не нашла. Потом мы уже стали искать… Понимаешь, в чём дело. У нас же не прямо вот кинохроника в фильме стоит, да, на тексте. А у нас на первом плане – герой. На втором плане – хроника. И ещё, исходя из художественных задач, нужно было подбирать. Она у нас больше образная. То есть мы можем говорить про бой там в Польше или про бой в Эстонии, а в кадре у нас просто, например, танк взрывается, потому что нам надо в этом месте чтобы взрыв был. Вот, поэтому… Конечно, когда мы говорим про Польшу, мы показываем Польшу соответственно. Когда мы говорим про блокаду Ленинграда, прорыв, мы показываем кадры с прорыва блокады Ленинграда. Но много материала мы подбирали именно таких образных кадров. Просто какой-то взрыв, например.

Дарья БУРЛАКОВА: На своей странице в социальной сети ты писала, что фильм «БАКУРОВ» создаётся без господдержки, с помощью спонсоров. Вроде бы, тема Второй мировой войны и ветеранов государством поддерживается. Искала ли ты финансирование в Министерстве культуры и как финансируется фильм «Бакуров?

Юлия КИСЕЛЁВА: Я у государства на «Мозг» ищу третий год. Но нашли уже немножко. Ну, я разделяю проекты, понимаешь. Если я ищу деньги, то есть подаю в Минкульт заявку на один проект, который мне важен, я не буду подавать заявку на второй проект. Хотя можно, конечно. Но вот есть какие-то разделения всё-таки.

Знаешь, что самое сложное в документальном кино… Да, вот эти вот финансовые вопросы на самом деле все.

Фильм поддержала компания «Экспортлес», группа компаний «Экспортлес». До этого она правда поддержала мой краудфандинг на Planeta.ru с другим фильмом, а потом фильм «Бакуров».

Дарья БУРЛАКОВА: Какой бюджет фильма?

Юлия КИСЕЛЁВА: Ну, около двух миллионов, наверно.

Дарья БУРЛАКОВА: Вы рассчитываете на то, что фильм окупится в прокате?

Юлия КИСЕЛЁВА: Не окупится, точно не окупится.

Дарья БУРЛАКОВА: Почему? Потому что документальное кино в принципе редко окупается?

Юлия КИСЕЛЁВА: Были же примеры, когда окупались, наверное, да? Но вообще документальное кино изначально, знаешь, когда в начале XX века его делал, например, Ханжонков, по-моему, в шестнадцатом что ли году или пятнадцатом, у него был такой вот кризис. Когда они хотели закрыть отдел научно-популярного кино, потому что оно не окупается. Вот оно тогда не окупалось, и сейчас прошло 100 лет и оно всё ещё не окупается. И тогда его не закрыли, потому что он сказал – я буду поддерживать это кино. Он зарабатывал на игровых картинах и вкладывал в научно-популярные. Вот, поэтому сейчас история примерно такая же. То есть я документальное кино рассматриваю больше как просветительское кино, образовательное кино. Как это, не культурное кино, как его назвать… Социально значимое, да, конечно, ну любой фильм социально значимый.

Документальный фильм, я считаю, что любой – социально значимый. А такие вещи, как правило, они не окупаются.

Поэтому это либо поддержка Министерства культуры, либо поддержка спонсоров. Вот спонсоров искать можно. Сложно, но можно. Пробовать. Есть люди, которые готовы в тебя вложить. На самом деле вот, например, компания «Экспортлес», которая профинансировала фильм «БАКУРОВ», она спасла мой краудфандинг. Потому что она вложила там больше половины от той суммы, которую мы тогда запрашивали на Planeta.ru. Без них мы бы не собрали полностью деньги.

Дарья БУРЛАКОВА: Как ты думаешь, режиссёр-документалист на какую мотивацию спонсора может рассчитывать при поиске средств для создания своего фильма?

Юлия КИСЕЛЁВА: Я думаю этот вопрос лучше спонсорам задавать. Слушай, вот был, например, фильм «Васенин». Был в прокате. Там же они нашли какие-то очень большие деньги. Сколько, семь миллионов? Пять миллионов? Да, их поддержала тоже какая-то трубная компания. Я вот хотела пообщаться с Андреем Григорьевым и спросить, а какой резон был трубной компании поддерживать фильм «Васенин», к которому они никакого отношения не имели.

Дарья БУРЛАКОВА: Ты сказала, что планируется прокат фильма в четырёх городах. В каком формате будет проходить показ? Планируются ли встречи авторов и героев фильма со зрителями?

Юлия КИСЕЛЁВА: Есть надежда, есть надежда, что Владимир Алексеевич сможет приехать в Москву, но это будет зависеть от его здоровья, потому что ему 91 год. А ему нужно из Улькана доехать до Братска: сначала ночь на поезде, а из Братска пять часов на самолёте в Москву. И это не так просто. Поэтому это пятьдесят на пятьдесят.

Дарья БУРЛАКОВА: Что касается формата, – дискуссионного показа документального кино, – насколько для тебя важно, чтобы твои фильмы проходили в таком формате?

Юлия КИСЕЛЁВА: Я не люблю ездить на фестивали, честно говоря. И вообще ходить на свои показы. Но я знаю, что зрителю это интересно. И я сама когда была зрителем документального кино, мне было важно, чтобы режиссёр присутствовал. Поэтому вот этот формат, он больше фестивальный формат, да, такой. Приехал режиссёр, а тем более приехал герой. У него можно что-то спросить. Мне кажется, это интересно. Ну, это интереснее, чем просто прийти и кино посмотреть. Можно вопросы задать.

Дарья БУРЛАКОВА: Я знаю, что ты неоднократно показывала свои фильмы в киноклубах. По твоему впечатлению, что даёт такой дискуссионный показ зрителю – меняется ли его понимание, восприятие фильма?

Юлия КИСЕЛЁВА: Это, наверно, какое-то всё-таки осмысление материала, который ты увидел только что. Но мне, мне интересно с героями встречаться. И с режиссёрами тоже. А потом знаешь, как интересно – не всегда же в фильме получается всё на 100%, как задумываешь. Вот иногда, например, мне очень интересно спросить у режиссёра – а как вообще планировалось, что задумывалось, и как потом жизнь внесла свои коррективы. Ну я, например, как документалист знаю, что в любом фильме это происходит. Поэтому вот этот бэкстэйдж, он всегда всем интересен – а как это было, а как это снимали, а как это? Мне кажется, это интересно.

Дарья БУРЛАКОВА: Но при этом план фильма важен ещё до его создания. Когда подаёшь документы на получение госфинансирования от Министерства культуры РФ, то составляешь и сценарий, и смету, и описание команды. Есть ли такой перечень документов, когда снимаешь фильм без господдержки, а с привлечением спонсоров? И по твоему опыту, что вообще в таком случае нужно?

Юлия КИСЕЛЁВА: Вот лично через мой опыт. Для меня нет разницы снимать со спонсорскими деньгами или с деньгами Минкульта. Потому что в любом случае, когда я приступаю к съёмкам, у меня есть в голове концепция. И как правило, – особенно если это хорошее кино, – эта вся концепция разлетается в пух и прах в первые два дня съёмок. И ты потом в Минкульт уже сдаёшь фильм, который ну вроде бы на ту же самую тему. Но концепция другая. То есть ты можешь оформлять эту идею на бумаге, не оформлять. Потом, знаешь, если прочитать аннотацию нашего фильма. В аннотации сказано, что он прошел войну там, да, от Ленинграда до чего, до Польши. Участвовал в прорыве блокады, получил две медали за отвагу, получил орден Отечественной войны, сейчас он живёт в посёлке Улькан. Иногда ездит в гости к внуку, к детям. Но иногда наступает минута тишины и на него нахлынывают воспоминания, да, о войне. Вот, под эту аннотацию можно снять 15 разных фильмов.

Дарья БУРЛАКОВА: Под такую аннотацию спонсоры дают деньги?

Юлия КИСЕЛЁВА: Это риск любого продюсера, любого спонсора. Что у тебя фильм начинается так, а потом он поменяется. Потому что это документальное кино.

Я считаю, что в документальном кино самое главное не мешать жизни происходить, а герою жить. И я как режиссёр стараюсь в эту жизнь не вмешиваться. Я наоборот стараюсь отойти вот на то расстояние, с которого мне эта жизнь видна и снимать оттуда.

Дарья БУРЛАКОВА: Как удаётся совмещать вот эти твои интересы как режиссёра с Министерством культуры, спонсором или любым другим ресурсом?

Юлия КИСЕЛЁВА: Есть разные стадии отношений. Есть конфликт, есть компромисс, есть сотрудничество. Ну вот где-то между этими стадиями мы всегда и находимся.

А какая разница, спонсор это или Министерство культуры или что? Никакой разницы нет! Потому что когда я делала фильм «Самовыдвиженка» на деньги Министерства культуры, перед Министерством культуры я в общем-то ничем не отчитывалась. Но у меня был художественный руководитель, и мы с ним полтора месяца ругались из-за этого фильма, и он хлопал дверью на студии, говорил: «Юля, нет, я не приму эту картин». И мы в итоге нашли компромисс. Но компромисс – это то, что ни его не устраивает, ни меня не устраивает. Но мы нашли этот компромисс, понимаешь. Но это художественный руководитель. Когда мы снимаем фильм от своей собственной студии, которая у меня тоже есть… Мы с однокурсницей сделали именно, чтобы нивелировать вот эти моменты с продюсерами, которые могут вмешиваться. Но опять же мы с ней это обсуждаем, каждую картину, потому что ты в одиночку ничего сделать не можешь. Кино – искусство коллективное, и ты когда делаешь картину, ты не можешь на неё со стороны посмотреть. Всё равно должен быть кто-то, и вот, кстати, художественный руководитель – это вообще отличная должность на студии. Вот. Не важно, какое производство. Неважно, спонсор там у тебя или не спонсор.

Любой фильм – это война с кем-нибудь.

Дарья БУРЛАКОВА: Расскажи, как появлялись концепция и сценарий фильма «БАКУРОВ».

Юлия КИСЕЛЁВА: У нас же нет такого понятия как сценарий документального фильма. То есть сценарий документального фильма появляется в тот момент, когда есть весь отснятый материал. Вот есть отснятый материал, из него уже складывается сценарий. До момента, пока вот материал не отснят, сценария нет. Карта Птолемея, помнишь? Плывём куда-то, вот туда наметили, а как туда приплывём… И может, не совсем туда. И все это понимают. Поэтому ты приносишь синопсис на полстраницы. Он достаточно сухой. Концепция достаточно сухая. У меня изначально была единственная концепция – это дедушка и его воспоминания, то есть флэшбэки. То есть я знала, что будет его жизнь. И будут флэшбэки. И будет книга, то есть не дедушка нам будет рассказывать о войне, а мы будем: кто-то будет читать эту книгу. Я ещё не знала, кто будет читать. Дедушка, флэшбэк, дедушка, флэшбэк. Дедушка сидит в тишине, флэшбэк, дедушка там, флэшбэк. А, например, ход с его поездкой в Братск к внуку – он уже родился практически на съёмках. То есть я предполагала, да, он поедет к внуку. А что там может быть интересного? Но я когда посмотрела на их взаимоотношения, я поняла, что вот здесь как раз и есть кино. Потому что не каждый внук так относится к дедушке, как Женя относится к своему дедушке. И это тоже надо людям показать. И мы начали за ними наблюдать. Из этого родилось ещё одно пространство в фильме.

Понимаешь, кино оно же не плоское. Оно многослойное. Ты можешь только один слой считать. А можешь дальше, дальше, дальше копать, у тебя будет много слоёв открываться. И у нас несколько пространств в фильме. У нас есть пространство войны, которое мы смотрим.

Где-то вон там оно, ага. Где-то на экране, где-то там воспоминания читаются. У нас есть пространство – это отношения дедушки с внуком. Это отдельная вообще история. И мы видим, как дедушка меняется, когда он приезжает в Братск, там видны эти перемены. Есть пространство в Улькане – дедушка и его дом. Ну, вообще для меня кино – это скорее пространство. То есть я не могу сказать, что это кино про войну, про дедушку или про внука. Это про то, что между ними всеми существует. Это кино. Мы же не репортаж делаем. Не книгу, опять же, пишем. Тексты для нас вторичны. А вот отношения между людьми, как конфликт внутренний и ещё с кем-то. Всё по закону драматургии. Вот, у нас вот появился второй герой, да. Внук. Он изначально не планировался в фильме.

Дарья БУРЛАКОВА: Юля, у нас есть такой традиционный вопрос, который мы задаём всем спикерам. Как бы ты продолжила фразу «Для меня документальное кино – это…»?

Юлия КИСЕЛЁВА: Знаешь, это такая утрированная немножко жизнь. То есть когда мы берём часть жизни, мы её показываем на экране. Мы начинаем видеть то, чего мы в реальной жизни не видим. Я сама себя всегда на этом ловлю. Я снимаю какой-то эпизод. А потом я смотрю на него на экране, вдруг я начинаю столько видеть в этом эпизоде. Я думаю – а как я только была на съёмке, я этого не заметила. А тут вот я смотрю, а оно есть. То же самое с людьми, они совершенно по-другому раскрываются в кино. То есть, может быть, потому что ты специально простраиваешь и пытаешься понять какие-то взаимосвязи, ты начинаешь лучше видеть отношения между людьми, вообще лучше людей понимать. Снимаешь человека, ты его понимаешь больше, чем если ты просто с ним общаешься в жизни. Но, опять же это, наверно, просто объяснить – ты всё время на него смотришь, всё время. И потом пытаешься его в какие-то конфликтные ситуации, может быть, поставить.

Дарья БУРЛАКОВА: По-твоему, каждый ли человек может стать героем документального фильма?

Юлия КИСЕЛЁВА: Ты знаешь, наверно, каждый может стать героем документального фильма. Тут вопрос с точки зрения режиссёра, потому что я не каждого героя готова снимать. Вот. У меня тоже есть, видимо, какой-то внутренний отбор. Вот я этого человека хочу снимать, а этого не хочу снимать.

Дарья БУРЛАКОВА: А каждый ли может стать режиссёром-документалистом?

Юлия КИСЕЛЁВА: Я думаю, нет. Я думаю, нет.

Дарья БУРЛАКОВА: Ты заканчивала журфак Уральского университета, а потом ВГИК. Это как-то сопряжено или это разные сферы?

Юлия КИСЕЛЁВА: Это разные сферы. Я из журналистики ушла, мне там стало тесно. И я в какой-то момент поняла, что вот я хочу про человека написать, а мне не позволяет формат газетный. И мне не позволяет газетный формат выразить то, что я хочу выразить. Или что-то показать в этом человеке. Я не могу с помощью газеты. А вот с помощью документального кино я могу это сделать.

Да я никогда, наверно, не была таким прямо журналистом-журналистом. То есть мне было всегда скучно, например, заниматься информационной работой, да. Информационные агентства были для меня просто каторга. Поэтому я просто работала в глянцевом журнале. Писала интервью. Кстати, с актёрами, с режиссёрами. С ними общалась. Я так давно закончила журфак, мне кажется, с тех пор даже журналистика поменялась. Мне сейчас не нравится журналистика по большей части. И, понимаешь, журналист, он более ангажирован. Потому что по сути, когда я делаю каждое кино, я делаю его, в основном ориентируясь на себя только. Ну, то есть мне важно в кино не врать самой себе. Если я человека вижу так, я даже просто не смогу снять его по-другому. Вот. Поэтому в кино это проще делать, чем в журналистике. В журналистике к тебе всё равно придет редактор. А здесь тоже может прийти редактор, но вот как бы материал уже снят. Вот у тебя человек уже вот так снят, в таких ситуациях раскрылся. Ну, перемонтируешь два кусочка, поменяешь местами. В принципе суть-то не поменяется.

Дарья БУРЛАКОВА: Юля, ты сняла несколько фильмов при финансовой поддержке от Министерства культуры. Считаешь ли ты, что в эту сумму субсидии должны быть заложены и деньги на прокат, дистрибуцию фильма. И по-твоему опыту, как проще – договариваться о прокате фильма, который создан при господдержке, или который создан без неё?

Юлия КИСЕЛЁВА: Мне сложно говорить, потому что с Министерством культуры я уже больше 10 фильмов сделала. А со спонсором вот прямо вот в таком формате, – когда полностью дают тебе деньги на фильм, – первый раз. Поэтом… И мы эту историю не закончили ещё. Даже фильм ещё не доделан. То есть сложно об этом говорить. Но, мне кажется, да, это очень странная вещь, что мы получаем деньги на кино, но мы не получаем деньги на дистрибуцию. Хорошо, вот есть кино. Прокатное удостоверение? Допустим, мы нашли там деньги в этой смете. Ну а всё остальное? Те же диски напечатать. Ну как бы я, получается, за свой счёт, за свою зарплату всё это делаю. Опять же – какие-то люди, которые тебе помогут. Например, я как режиссёр, не люблю заниматься дистрибуцией. То есть я фильм заканчиваю, у меня начинается другой проект. И у меня много картин, которые, я понимаю, что они, наверно, могли бы быть показаны на зарубежных фестивалях. Но я туда их не отправила. Ну, то есть большую часть картин я туда не отправляла. Потому что я не люблю этим заниматься. Мне не нравится, мне скучно. И как-то на российские меня ещё хватает, потому что они как-то везде все на слуху. А в тех нужно разбираться. Опять же мы вот выпустили фильм про шахтера. Я села в какой-то месяц, отправила там на ближайшие полгода по фестивалям. Сейчас нужно сесть второй раз ещё отправить. У меня всё никак руки не доходят. Мне бы, конечно, не хотелось этим заниматься, но приходится. Но иначе твой фильм нигде не покажут, а смысл снимать? Вот, сейчас, сейчас нам чуть проще, потому что у нас есть деньги на дистрибуцию. Но опять же, нет опыта дистрибуции документального кино. Деньги-то может и есть, а вот что с ними делать.

Интересно делать кино, которое кому-то нужно кроме тебя. Вот я вижу, например, что вот Жене нужно это кино, потому что он хочет дедушку запечатлеть. Да? Мне даже интереснее так. Потому что когда ты просто снимаешь кино и не понимаешь, кому оно нужно вообще, то так совсем грустно работать.

Дарья БУРЛАКОВА: А мысль о том, что, например, люди посмотрят твой документальный фильм о человеке или о каком-то событии, явлении, и что-то у них в жизни изменится после этого в лучшую сторону – она присутствует?

Юлия КИСЕЛЁВА: Конечно, понимаешь, да, ты всегда к этому стремишься. Да, там у меня есть какая-то сверхзадача. Я хочу, чтобы мир был добрее. И я хочу показывать определенных героев, да. Которые сильные духом, например. Чтобы люди смотрели, и как-то они немножко возвышались над всем. Ну то есть чтобы человек посмотрел кино и стал себя лучше чувствовать. Есть такая задача, конечно. Потому что ты для чего-то это делаешь в принципе, ты же думаешь про зрителя. И я в киношколе ребятам всё время говорю: «У вас очень большая ответственность перед зрителем. Потому что вы пользуетесь сложным механизмом, вы пользуетесь какими-то образами, которые зритель может не считать, но они уже на него, на его психику действуют. Ты что-то показал, а у зрителя где-то через какое-то время это отразилось. Потому никогда нельзя об этом забывать».

Я пытаюсь снимать кино, которое даёт всё-таки какую-то надежду на что-то и как-то вдохновляет. В том числе – вдохновляет именно историями людей.

У меня очень вдохновляющие герои в этом фильме. Они меня саму вдохновляют. А я пытаюсь это зрителям передать.

Интервью: Daria Burlakova
Фото- и видеосъёмка: Alik Sandor

---

Подпишитесь на REALISTFILM.INFO в социальных сетях: Вконтакте, Youtube, Telegram.

* деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена на территории РФ как экстремистская.

---

---